test

Волк взвыл. Мэл вздрогнул и очнулся. Он отключался ненадолго, уходя в свои мрачные воспоминания, которые иногда тоже охотились за ним одинокими лунными ночами. А затем все стихло. Черная шкура Данте снова начала редеть, под ней проступила человеческая кожа. Друг принял обычный вид. Он лежал на своей разорванной одежде и бездонными, опустевшими глазами смотрел в ночное небо. Мэл предпринял очередную попытку подойти к нему. Друга било тяжелейшим ознобом, а капельки пота катились по его плечам и животу, словно вода с птичьих перьев. Марлоу нашел один из лоскутков его изодранной одежды, валявшейся на земле, и попытался вытереть испарину с бледного лба. В красном зрачке Данте он видел мелькающие образы того дня как наяву – они мучили бессмертную душу преподобного и никогда не оставляли его в покое. Петля виселицы с раскачивающимся в ней подрагивающим телом, немного удлинившимся под тяжестью собственного веса. Светлые волосы на безжизненной голове Адама, шевелить которые теперь мог только ветер. Закрывшиеся голубые глаза. Последний взгляд, который двое людей, поплатившихся за свою любовь, бросают друг на друга над толпой людей в последний раз перед тем, как попрощаться навсегда. Слезы, бегущие по лицу. Ужасные шрамы на душе, так и не закрывшиеся со временем, но, наоборот, оставшиеся там страшными гниющими ранами. Залечить их не мог даже бег столетий. Марлоу довольно часто задавался вопросом, почему Дантаниэл просто не вырвал с мясом предателя Бёрнли из своей груди. Он продолжал любить этого парня даже теперь, спустя триста лет своих скитаний по его милости. В тот день Мэл дал преподобному Баррингтону свою кровь. Ему это казалось самым верным решением и единственным выходом из сложившейся ситуации. Шанс на то, что это сработает был очень мал – ведь души священнослужителей неподвластны чарам тьмы. Он знал одно – совершив свой грех, Дантаниэл отрекся от церкви, расщепил собственную сущность, и этого оказалось достаточно для того, чтобы закляте сработало. Насильственная смерть не должна была уносить таких людей, как Дантаниэл – это было несправедливо и потому Марлоу потрудился, наложив на колбу с жидкостью несколько мощных заклинаний.

Его план сработал.

Пальцы Данте перехватили его руку. На этот раз получилось намного спокойнее и нежнее.

— Обними меня, Мэл… — еле слышный шепот в ночи заставил Марлоу вздрогнуть.

— Брат, ты случаем не тронулся умом, пока лежал в горячке? — устало отозвался темноволосый колдун. Получилось это и вполовину не так ядовито, как он планировал.

Впервые за последние пару часов Данте невесело хмыкнул через боль и одолевающие его кошмары.

— Ты можешь устраивать браваду перед Элаем и Дагоном, но со мной этот чертов фокус никогда не пройдет. Ты это знаешь.

Марлоу стиснул челюсти. Чертов сучонок стал слишком проницателен с годами и для этого ему даже не были нужны колдовские силы. Мэл начал медленно расстегивать потрепанную жилетку. Сняв и положив ее на землю, он встал на колени и расстегнул джинсы, отбросив их туда же. Данте проследил за его действиями. Марлоу никогда не задавался вопросом о предназначении нижнего белья и, как следствие, носить его тоже не считал нужным. Огоньки его ядовито-зеленых глаз друга неоднозначно блеснули в темноте. Теплое тело легло сверху на Данте, прижимая его к мерзлой земле.

— Так лучше? — тихо спросил Мэл, склоняясь ближе к его лицу.

— Гораздо, — нашел в себе силы ответить Данте. Он тут же поморщился, потому что его тело пробило стрелой боли. — Хотя мне кажется, что сейчас я действительно умираю.

Марлоу потянулся и отвел черные пряди с его лба. Он принялся растирать дрожащее тело ладонями. Его руки снова потеплели и чуть покраснели от магии – он старался не разогреваться чересчур сильно, чтобы не наделать Данте пару лишних ожогов на его и без того разукрашенном теле.

— Докатились мы с тобой, Мэл. Кто бы мог подумать, да? Два вечно скитающихся полусгнивших трупа.

— Я не знаю, как ты, Дан, а меня в общем-то устраивает такая жизнь, — уверенно ответил друг со шрамом. Его бедра тесно и тепло притерлись к слегка выпирающим косточкам брюнета. Пальцы четко очерчивали красивые мышцы и плечи на теле, горевшим под ним от озноба. Он лег так, чтобы заглянуть в лицо другу, который улыбался его ласкам. Его дрожь начала постепенно стихать.

— Конечно. Предел мечтаний, — Данте фыркнул. — Напомни, почему даже преисподняя отторгает нас?