test

Мики в тот вечер проследил за Эмбером до самой двери, но ничего подозрительного не обнаружил. Он вернулся к дому Кима, который жил через пару улиц, абсолютно без новостей.

Сложность заключалась в другом. Эмбер, может, и не хотел ничего говорить, но отец Мики — мистер Ривьера, — работал в полиции. Он был давним другом Морриганов и по этой причине его сын сомневался, что у них получится долго скрывать от него подробности.

Но все же трое друзей посоветовались и пришли к умозаключению, что не станут больше поднимать эту тему. Что бы там ни произошло, Эмбер не хотел разговаривать, и они с уважением отнеслись к желанию друга, каким бы сумасбродным оно ни казалось.

Райли задумчиво смотрела на дорожку, по которой ушел Эм, и размышляла о чем-то своем. Вся эта ситуация выглядела до боли подозрительной, но для ясной картины явно недоставало каких-то кусочков, а отыскать их без помощи Эма их все равно не представлялось возможным.

Подозрения Райли только усиливались день ото дня.

Эмбер вернулся домой, не глядя в глаза своей матери. Она поняла, что с сыном произошло что-то плохое, по его разорванной одежде и чужой футболке. Конечно, ему удалось убедить ее в том, что произошло всего лишь пустяковое ограбление, он не стал отдавать ей двадцать долларов чаевых и изменил свое решение насчет того, куда их потратить. Ему были противны эти деньги, но выбора тут не оставалось: теперь покупка новых джинсов оказалась неизбежна, потому что старые Эм сжег в бочке с бензином на заднем дворе на следующий же день.

Миссис Морриган поначалу переполошилась и умоляла сына подать заявление в полицию, но Эмбер отказался наотрез, радуясь, что у него получилось скрыть под длинными рукавами следы порезов и побоев. Мать ругалась некоторое время на его легкомыслие, но в итоге не стала сильно на него давить, отложив эту мысль до ближайшей встречи с отцом Мики.

Эм отпросился с работы и колледжа на время, что дал самому себе на переосмысление своего будущего. Голова его оставалось абсолютно пустой, пока он стоял и смотрел на догорающую одежду и сжимал в руках сережку — единственное, что у него осталось материального как воспоминание о той страшной твари, которая своими когтями разделила его жизнь на «до» и «после».

Задумчиво повертев крошечный клык с загадочным узором, Эмбер размышлял о том, что тот ему напоминал. Он не выглядел простым украшением: сережка приятно теплела в ладони каждый раз, как к ней прикасались, и казалась будто бы живой. Как будто вещица отзывалась на действия человека, ей владеющего.

Мальчишка положил ее на стол и созерцал часами, сам не понимая, чего хотел добиться. У него возникло необъяснимое ощущение, что владелец украшения не оставит это так просто; Эмбер не пытался ни с кем говорить об этих опасениях и просто надеялся, что его страхи напрасны.

Он удивлялся сам себе. В его памяти, в его восприятии возможность переживать все то, что с ним произошло, будто заблокировалась. Он ходил замороженный и задумчивый, тихий, как тень, но тем не менее жизнь не остановилась для него. Каким-то образом он нашел убедительный способ делать вид, что все хорошо и довольно успешно следовал этой роли, сам для себя и для окружающих.

Вот так просто. Перечеркнуть тот день и постараться вытереть все мысли о нем.

В мутной темноте прошла суббота и воскресенье. А за ними наступил понедельник. Эмбер, чтобы как-то отвлечься, решил не пропускать работу в этот день.

К счастью, порезы затянулись быстро: поразительно для той степени тяжести, которую определил по себе сам будущий медик. Проинспектировав кожу через пару дней, Эм обнаружил, что его швы уже сошлись настолько, что можно было даже безбоязненно удалить нитку. Его руки больше не покрывали царапины, и он даже мог ходить нормально, почти не морщась от боли на каждом шагу. Осталась лишь небольшая хромота, но это удалось списать на «подвернутую ногу», так что хозяин ресторана не сказал ни слова, когда Морриган ввалился в понедельник с опозданием на полчаса.

Когда Эм зашел в кафе, он машинально посмотрел на десятый столик, и что-то мелькнуло в памяти, неприятно царапнув шершавым хвостом. Но парень сжал зубы, опустил голову и отправился за свою стойку разливать кофе и раскладывать бутерброды по тарелкам. Все стало как и обычно, а вскоре должно было вернуться в свою колею окончательно.

Вот только Ким, Мики и Райли продолжали беспокоиться. Райли настояла на том, чтобы присматривать за другом, чувствуя своим неповторимым женским чутьем, что тут что-то не так. Она провела некоторые наблюдения, и по тому, что у нее получилось, девушка очень надеялась, что Эм передумает и все же решит поговорить.

Ей довольно скоро представился шанс немного вразумить этого парня.

В понедельник они с Мики прикинулись независимой парочкой и зарулили в кафе, чтобы, как выразилась Райли, «не спускать глаз с объекта».

Эмбер заметил их присутствие и грустно опустил ресницы. Он не хотел видеть своих друзей, потому что общение с ними начинало напоминать ему о чем-то, что хотелось забыть, затолкать глубоко и далеко в недра памяти.