test

Когда Мэл проснулся, серое небо было уже светло-молочного оттенка там, где касалось горизонта. Он посмотрел на свои руки, которые снова превратились в человеческие. В этот момент к нему пришло понимание, почему стало так холодно: шкура пантеры сошла с него во сне и больше не укрывала их с Данте от порывов ледяного ветра.

Элай и Дагон делись куда-то, по крайней мере, бревно, на котором они вчера засыпали, пустовало.

— Твари инцестные, хоть бы разбудили, — тихо прорычал Мэл и снова уткнулся в прохладное плечо Дантаниэла, мирно спавшего под ним. Пожалуй, даже чересчур мирно для его горячей натуры.

— Дан? — Марлоу вскинул голову. Он сообразил, что друг еле дышит, и потряс его за плечо, сползая с гладкой груди. — Данте. Дан, — он продолжал его трясти, стараясь дозваться на все лады. — Дантаниэл… Ликантроп хренов, вставай. Уже утро.

Ликантроп = оборотень.

Никакого ответа, даже единого движения. Марлоу внимательно вгляделся в знакомые черты. Его сердце, или что бы ни билось теперь на его месте, дернулось в тревожном осознании: что-то пошло не так.

Мэл огляделся и сделал единственное возможное действие, от которого Дантаниэл всегда начинал орать и виться, как центр смерча. Он прижался к его губам, стараясь хоть на минуту ощутить дыхание, хотя бы понять, что он жив. И снова – ни ответа, ни знакомой теплоты, ни посылов ко всем дьяволам и демонам, которые только существовали в природе.

Отсутствие жизни. Как будто он был…

Марлоу отогнал эту страшную мысль.

— Нет. Вот же черт…

Он проворно вскочил на ноги и натянул свои давно не видавшие стирки джинсы. — Где эти двое выродков? Куда они делись, твою мать, когда впервые так нужны…

Выродки словно услышали его призыв. Веселый смех донесся из-за деревьев, и вскоре светловолосые бестии — так их иногда именовал Данте во времена, когда еще мог говорить, — появились из недр парка.

— О, ты уже проснулся. Не хотели тебя будить; мы посмотрели, как вы спокойно спите, и решили вас не трогать, зная, как вы обычно выматываетесь после …

Громкий звериный рык огласил небольшую местность и срикошетил от деревьев, вспугнув стайки молчаливых птиц. Элай не успел продолжить, как тут же оказался болтающимся на ближайшем низком суку, с плотно прижатыми к стволу лопатками.Налитые кровью глаза Марлоу выдавали лютое, непроглядное бешенство, от которого даже видавшему многое Элаю стало не по себе.

— Ах, будить не стали, блондинки безмозглые? Данте еле жив, и вы об этом знаете! О чем вы думали? Куда вы ходили?

— Мы поесть достали. Мэл, ты не мог бы отпустить моего брата? Мне не по себе, когда ты выглядишь, как разъярённый Ариман*.

*Ариман — дух-разрушитель, олицетворение злого начала

Мэл свесил голову. Он согласно кивнул. Уже в следующий миг свободный, как птица, Элай летел через всю поляну в гущу противоположных деревьев. Для мощности Марлоу подкрепил его полет одним известным заклинанием.

— Данте… Почти не дышит, что нам теперь прикажете делать? — рявкнул он на оторопевшего Дагона.

Тот открыл и закрыл рот, затем отбросил оторванную женскую руку, которая свисала с его плеча и задумчиво почесался. Элай, разозленный и красный, показался из-за кустов, вынимая из блестящих волос сухие веточки.

— Ах ты внебрачный выкидыш Лилит*, — надвинулся он на Мэла, тут же получив немой предупреждающий взгляд от брата, который гласил: «Не связывайся сейчас. Опасно.»

*Лилит — злой дух. Первая жена Адама. Ночная демоница, которая убивает детей, мать всех демонов

Марлоу тоже едва дышал. Его будто парализовало от бешенства. Он сжимал и разжимал кулаки, стараясь унять злобу. Глаза ворлока полопались и покраснели, а кожа вот-вот была готова покрыться шерстью демонической черной пантеры, в которую Мэл превращался только в некоторых случаях: когда чертовски злился или был так же чертовски игрив и покорен. Сейчас второй случай Дагон отмел. Проявление этой светлой ипостаси вообще видело не так уж много народу, так как Марлоу с головы до ног был соткан исключительно из свирепости и раздражения. Один Данте мог совладать с его настроениями, но сейчас он лежал на земле бездвижный и бледный, и именно в том крылась причина вспышки гнева Мэла, это было ясно и лисенку.

— Марлоу, ты только не кипятись. Мы сейчас все уладим. На, закуси пока, — Дагон толкнул ему носком ботинка оторванную руку, которую они с Элаем припасли для себя. К сожалению, сейчас это уже было не актуально.

— Нам надо вызвать Шакс! — не слыша его, отозвался темноволосый ворлок. — Это единственный выход.

Элай, который все еще кипел от гнева, чуть случайно не обернулся коршуном от подобной информации.

— Мэл. Сядь. Отдышись. Не надо звать Шакс. Ты же не хочешь, чтобы твои глаза и уши кровоточили, как было в прошлый раз?

— Нам надо вызвать Шакс. Если вы мне не поможете, я вырежу вам языки и заговорю их сделать это без вашего участия. Вы знаете, я могу.

Братья обреченно опустили плечи. Диалог здесь, очевидно, вести никто не собирался.

— Мэл, ты хорошо подумал? Великая Шакс не любит, когда ее беспокоют по пустякам.