Тестостерон: гормон, который разделяет и властвует

В обычной ситуации ее вагинальное отверстие направлено вниз. Если он попытается спариться с ней, когда она к этому не готова, то получит ответную реакцию в виде ударов и укусов. В любом случае он физически не сможет перейти к спариванию в отсутствие доступа к влагалищу. Спаривание произойдет, только если обе особи будут придерживаться стереотипной последовательности действий. Он должен встать позади нее, наклониться и схватить за «бока» по обе стороны живота. Только тогда она примет лордозную позу, в которой стоит совершенно неподвижно, согнув передние лапки, с вогнутой вниз спиной и отставленным вверх задом. (Лордозная поза – распространенная поза спаривания для самок млекопитающих, в том числе грызунов, кроликов, кошек и слонов{111}.)

Иногда, особенно среди молодых животных, которые только учатся вести половую жизнь, самец пытается взобраться самке на голову и другие части тела или даже на других самцов. Но крысам нужно вести себя строго определенным образом: крысиным сексом можно заниматься только так, в одной-единственной позе, иначе крысят не будет.

Столь скучная, но предсказуемая сексуальная жизнь, характерная для крыс и других грызунов, является одной из причин, в силу которых их считают идеальными объектами для изучения. Сексуальное поведение представителей разных полов резко различается, а экспериментаторы могут легко воздействовать на организм животных и внешние условия. Сегодня ученые умеют добавлять и удалять гены и даже стимулировать или блокировать активность различных областей мозга, что дает возможность наблюдать за их влиянием на поведение. Грызуны и другие животные помогают нам лучше понять нашу половую природу, позволяя в относительно контролируемой среде проверять различные гипотезы с помощью методов, которые невозможно использовать на людях.

Крысиная гормонотерапия

К 1950-м гг. прогресс в области эндокринологии позволял ученым с легкостью заменять то, чего животные лишились в результате кастрации. Инъекции тестостерона гарантированно восстанавливали сексуальную мотивацию и способность к спариванию у кастрированных самцов. Например, самка в период течки, которая, как правило, сексуально неотразима для интактного (то есть не подвергшегося экспериментальному воздействию) взрослого самца крысы, не вызывает интереса у кастрированного самца. Но когда нормальный уровень тестостерона у него восстановлен, кастрированный самец снова реагирует на самку и может испытывать сексуальное возбуждение. Аналогичным образом, когда у самки крысы удаляют яичники (эта процедура называется «овариэктомия»), у нее пропадают эстроген и прогестерон, а вместе с ними и сексуальный интерес к самцам, и ее рефлекторная лордозная поза{112}. У обоих полов половые гормоны явно определяют поведение, необходимое для размножения{113}.

Исследователи давно заметили, что грызуны до некоторой степени бисексуальны. Например, самки крыс иногда могут оседлывать других особей, а самцы – принимать лордозную позу. Поэтому напрашивался вывод, что самке для более явного проявления мужских сексуальных реакций необходим только мужской половой гормон. Но это оказалось не так. Ввести самке крысы тестостерон и заставить ее оседлать другую привлекательную самочку никак не получится{114}. Чего же тут не хватает?

Эксперименты, проведенные еще в конце 1930-х гг., показали, что, когда беременной крысе вводили тестостерон, ее потомство женского пола появлялось на свет с чем-то похожим на пенис. Таким образом выяснилось, что тестостерон может маскулинизировать гениталии плода. Но ученые считали, что на формировании мужской половой анатомии воздействие T в утробе матери и заканчивалось.

К 1950-м гг. большинство исследователей соглашались, что репродуктивное поведение животных, такое как лордозная поза и мужская садка, скорее всего, «программировалось» в ходе развития, но не гормонами, а генами и ранним опытом. Считалось, что роль гормонов ограничивается тем, что они вызывают определенное половое поведение во взрослом возрасте. Идея, что задолго до этого под воздействием гормонов формируются определенные нейронные контуры, не воспринималась всерьез. Все это изменилось в 1959 г. благодаря работе команды ученых из Медицинской школы Канзасского университета во главе с легендарным эндокринологом Уильямом Янгом.

70 лет назад общественная атмосфера для исследований на столь злободневные темы была, пожалуй, не лучше, чем сегодня. Вот что по этому поводу писал Янг: