Тестостерон: гормон, который разделяет и властвует

Фэрлесс с растущим раздражением и недоумением наблюдал за тем, как один из них, лет двадцати с небольшим, попытался открыть дверь и высунуть голову наружу, когда поезд мчался по туннелю. Разговоры в вагоне стихли, пассажиры обеспокоенно наблюдали за происходящим. «Бывают же кретины», – подумал Фэрлесс. Громкая нецензурная брань и усиливающееся напряжение действовали на нервы. Фэрлесс оценил свои шансы нормализовать ситуацию, отмечая имеющиеся у него преимущества. Хотя парень был высокий и лет на пятнадцать моложе, Фэрлесс все же был крупнее – 190 см ростом и около 90 кг весом. Он был в лучшей физической форме и к тому же трезв{255}. Он решил, что справится, если дело дойдет до драки. О том, как ситуация быстро вышла из-под контроля, Фэрлесс рассказал в своей книге «Кровь в голову: внутренняя жизнь склонных к насилию мужчин» (Mad Blood Stirring: The Inner Lives of Violent Men, 2018):

Где-то вдалеке вздымается волна, которая быстро надвигается на меня, неминуемая, глубокая, затягивающая. Этот парень – просто отброс общества. Виски́ немного холодит. Люди вокруг меня напуганы, нервничают. Они чувствуют угрозу. А я нет. У меня все иначе. Я испытываю нарастающий зуд, своего рода вожделение. Одержимость хищника. Я хочу, чтобы он встал на колени. Подчинился. Испугался. Я поднимаюсь с места и вот уже стою напротив него.

– Сядь, мать твою, – говорю я ему. Мое лицо напряжено. Я оскаливаю зубы в странной гримасе.

Парень поднимает глаза в искреннем изумлении. Он мерит меня взглядом и склоняет голову набок.

– Ты кто такой, мудила? – кричит он. Его дыхание обжигает.

Я наклоняюсь и почти шепчу ему на ухо. Мой голос похож на шипение:

– Я тот, кто может заставить тебя сесть на место.

Я не слышу, что он говорит, – что-то про «суку». Он заносит над головой кулак. Он, черт возьми, слишком близко к Лиане.

Мы стоим, чуть ли не упираясь грудными клетками.

– Трепло, – говорю я, – в морду-то дать сможешь? Ты – ссыкло. Давай, врежь мне. Или сядь на место, мать твою!..

Волна разбивается. Все вдруг становится ясно и просто. Решение очевидно. Меня радует его простота.

Я резко опускаю голову, словно молоток. Я целюсь ему в переносицу, но он, очевидно, успевает отвернуться. Из моих глаз сыплются искры – точь-в-точь как в мультиках. Парень пошатывается, но все еще стоит на ногах.

– Бей! – кричит голос в моей голове. – Бей! Бей!{256}

Парень бросился на Фэрлесса, и схватка продолжилась. Пассажирам удалось разнять их, но перед этим Фэрлесс в попытке сбросить противника чуть не выдавил ему глаз. В итоге на пьяного надели наручники и увели в полицию, при этом никто сильно не пострадал.

Драматическая история, но в то же время вполне привычная: двое мужчин в буквальном смысле сталкиваются лбами (правда, в отличие от благородных оленей, без природного оружия). Но стоит внести всего одну поправку, а именно поменять пол главных действующих лиц, и она станет трудновообразимой. Не то чтобы женщины совсем не агрессивны. Мы, безусловно, способны испытывать гнев и причинять другим боль не хуже мужчин. Но когда дело доходит до способов выражения гнева и причинения боли, мужчины и женщины отличаются друг от друга, как существа из разных миров.

Токсичная маскулинность

Высокий уровень мужской агрессии в наше время принято списывать на патриархальный уклад и его социальные нормы. Считается, что эти нормы побуждают как мужчин, так и женщин учить мальчиков (но не девочек), что эмоциональность и слабость – это плохо, а стойкость и агрессивность – хорошо.