The Anarchy: The East India Company, Corporate Violence, and the Pillage of an Empire

Пока я нахожусь на марше, вы не дали мне ни малейшей информации о том, какие меры мне необходимо предпринять, и я не знаю, что происходит в Муршидабаде. Конечно, в ваших силах присылать мне новости ежедневно. Мне, должно быть, труднее найти надежных гонцов, чем вам. Однако тот, кто принесет это, - здравомыслящий, умный человек, и я ему очень доверяю. Сообщите мне через него о ваших чувствах; я буду ждать здесь, пока не получу должного стимула для дальнейших действий. Я считаю совершенно необходимым, чтобы вы как можно скорее присоединились к моей армии. Считайте, что силы набоба будут расти с каждым днем. Приходите ко мне в Пласси или любое другое место, которое вы сочтете подходящим, с теми силами, которые у вас есть - даже тысячи лошадей будет достаточно, и я обязуюсь немедленно отправиться с вами в Муршидабад. Я предпочитаю побеждать открытой силой".

21 июня Клайв созвал военный совет, чтобы решить, стоит ли продолжать кампанию. Теперь они находились всего в одном дне марша от манговых плантаций Пласси, где надежно закрепилась армия Сираджа уд-Даулы, разросшаяся до 50 000 человек. Когда Клайв представил все свои разведданные военному совету, его коллеги решительно высказались против продолжения кампании. Клайв провел ночь в нерешительности, но, проснувшись, решил продолжать наступление. Вскоре после этого пришло короткое послание от Мир Джафара, в котором, очевидно, говорилось, что он берет на себя обязательство действовать: "Когда вы подойдете, я смогу присоединиться к вам".

На это Клайв резко ответил: "Я готов рискнуть всем ради вас, хотя вы и не станете напрягаться".

Сегодня вечером я буду на другом берегу реки. Если вы присоединитесь ко мне в Плассее, я пройду половину пути, чтобы встретить вас, и тогда вся армия набоба будет знать, что я сражаюсь за вас. Позвольте мне обратить ваше внимание на то, как сильно зависит от этого ваша собственная слава и безопасность; будьте уверены, если вы сделаете это, вы станете субахом [губернатором] этих провинций, но, если вы не можете пойти даже на это, чтобы помочь нам, я призываю Бога в свидетели, что вина не моя, и я должен желать вашего согласия на заключение мира с набобом".

В шесть часов вечера, получив еще одно краткое и двусмысленное письмо, он снова написал: "Получив ваше письмо, я пришел к решению немедленно отправиться в Пласси . Я с нетерпением жду ответа на мое письмо".

Затем Клайв приказал своим войскам двигаться вперед. Сепайи шли среди все более жидкого водного пейзажа, где острова суши казались плавающими среди сети ручьев и рек и наполненных рыбой, освещенных лилиями прудов пухур. Ближе к вечеру, поднявшись из этой ряби, солдаты увидели несколько возвышенных курганов, окруженных ветрозащитными полосами из пальм, кустов бамбука и высоких цветущих трав. На одном из них стояла небольшая плетеная деревушка с телегами и стогами сена и несколькими раскидистыми баньяновыми деревьями. На другой стороне, заключенный в меандрирующую огибающую реку Хьюгли, возвышался небольшой кирпичный охотничий домик наваба Муршидабада, названный так из-за характерной оранжево-цветущей рощи деревьев палаш, которая выходила на него. Именно здесь, в Пласси, в темноте, около часа ночи, Клайв укрылся от предмуссонного ливня. Его сырым войскам повезло меньше, и они разбили лагерь под укрытием густо засаженных манговых садов за его домом.

Прошла ночь, наступило утро, а от Мир-Джафара не было никаких вестей. В 7 часов утра встревоженный Клайв угрожающе написал генералу, что помирится с Сираджем уд-Даулой, если Мир Джафар будет продолжать бездействовать и молчать: "Все, что я мог сделать, я сделал, - писал он. Больше я ничего не могу сделать. Если вы приедете в Дандпор, я отправлюсь из Пласси навстречу вам. Но если вы не согласитесь, извините, я помирюсь с набобом". Однако такое развитие событий с каждой минутой становилось все менее и менее правдоподобным, поскольку войска наваба, все их великолепные десятки тысяч, вышли из своих укреплений и начали окружать небольшую армию Компании, превосходя ее по численности по меньшей мере двадцать к одному.

Прошедшая накануне гроза прояснила воздух, и утро 22 июня выдалось ярким, ясным и солнечным. Клайв решил забраться на плоскую крышу охотничьего домика, чтобы получше рассмотреть то, что ему досталось. Увиденное повергло его в изумление: "Множество слонов, покрытых алой вышивкой, их лошади с затянутыми мечами, сверкающие на солнце, тяжелые пушки, запряженные огромными повозками волов, и развевающиеся штандарты - все это представляло собой помпезное и сказочное зрелище".

Всего, по оценкам Клайва, наваб собрал 35 000 пехоты, 15 000 кавалерии и пятьдесят три единицы тяжелой артиллерии, которой руководила команда французских специалистов. К восьми часам утра войскам Клайва, стоявшим спиной к изгибам реки Хугли, не было выхода. Независимо от того, выполнил ли Мир Джафар свои обещания или нет, теперь не оставалось иного выхода, кроме как сражаться.