The Art of Choosing

Если традиционные планы медицинского страхования частично или полностью оплачивают ваши медицинские расходы независимо от того, кто вас лечит, то HMO покрывает только лечение, полученное в сети поставщиков услуг, которая варьируется от плана к плану. Если вы хотите, чтобы ваш визит к специалисту был оплачен, вам необходимо получить разрешение от врача первичной медицинской помощи, входящего в сеть. Такая система позволяет HMO договариваться о более выгодных тарифах с врачами, входящими в сеть, и передавать сэкономленные средства клиентам в виде более низких страховых взносов. Это правда, люди любят экономить, но, возможно, не так сильно, как любят выбор. Они чувствуют себя зажатыми в HMO и постоянно сообщают, что получают от них худшее обслуживание. Но подождите, некоторые из этих сообщений исходят от людей, которые даже не принадлежат к HMO. В одном из исследований ученые проанализировали данные опросов более 18 000 респондентов и обнаружили, что почти 25 процентов из них заблуждались относительно своей страховки, считая, что они состоят в HMO, в то время как на самом деле у них традиционная страховка, или наоборот. Респонденты, считавшие, что у них традиционная страховка, были более удовлетворены, чем те, кто думал, что у них страховка HMO; оказалось, что план, который у них был на самом деле, меньше влиял на их удовлетворенность, чем план, который они считали, что у них был. HMO действительно предлагают меньший выбор, но обязательно ли это приводит к ухудшению качества медицинского обслуживания? Нам кажется, что да, но наша оценка может быть искажена нашим отвращением к ограничению выбора. Если реакция подрывает наши суждения, не можем ли мы что-то с этим сделать?

 

VII. УПРАВЛЯЮЩИЙ РЕАКТИВ

По-настоящему демократическое общество должно в определенной степени поощрять реакцию. Если у людей нет мотивации противостоять угрозам свободе, что мешает им смириться с тоталитаризмом? Поэтому я не предлагаю инициировать сверхсекретный проект по подавлению реактивности. Мы можем разработать и принять стратегии, которые обходят, манипулируют или используют реакцию в своих интересах, не ставя под угрозу наши права. Например, как насчет обратной психологии, этой старой доброй примочки для родителей? Она отлично сработала для Кролика Брера, когда он попал в ловушку к своему заклятому врагу, Лису Бреру. Пока его похититель раздумывал, как именно его наказать - поджарить, повесить, утопить, - Кролик Брер взмолился: "Пожалуйста, не бросайте меня в бриаровую рощу! Делайте все, что хотите, но только не бросайте меня в бриаровую грядку!" И что же сделал Лиса? Он, конечно же, бросил его в , а выросший в ней кролик Брер Рэббит с легкостью сбежал. Один из моих коллег применил тот же принцип, чтобы разжечь интерес своего маленького сына к Шекспиру. Он сказал, что это "папины книги", и детям не разрешается их читать. Он прятал их за другими книгами на полке и в шкафчике под раковиной в ванной, как будто это были выпуски Playboy или Penthouse, но всегда оставлял небольшой уголок на виду. Сыну не потребовалось много времени, чтобы найти запрещенные тексты и изучить их наедине. Постепенно у мальчика появился глубокий интерес к классике, и мой коллега был очень доволен собой.

Однако есть и лучшие решения. Помните Марка Леппера, моего консультанта из Стэнфордского университета? В 1970-х годах он провел серию ставших классическими исследований вместе с психологами Марком Занной и Робертом Абельсоном. В обычный день дети в детском саду в Калифорнии получили "особое угощение". По одному их отрывали от обычных занятий в классе и уводили в другую комнату. Здесь экспериментатор в белом лабораторном халате показал детям шесть игрушек: поезд, Slinky, бульдозер, заводного ослика, Etch A Sketch и робота на батарейках по имени Робби (одна из самых популярных игрушек того года). Он попросил детей оценить игрушки от самой любимой до самой нелюбимой, и Робби оказался абсолютным победителем. Затем он сказал им, что собирается выйти из комнаты, и пока его не будет, они могут играть с любыми игрушками, кроме Робби. Он строго предостерег некоторых детей от игры с Робби, сказав: "Я буду очень расстроен и очень зол на вас, и мне придется что-то с этим сделать". Другим детям он сказал только: "Я буду немного раздражен тобой". Пока экспериментатор отсутствовал, дети, получившие угрозу гнева, смотрели на Робби, но не подходили к нему. Дети, получившие более мягкую угрозу, также послушались экспериментатора, но подошли к Робби гораздо ближе. Они пристально смотрели на него и тянулись к нему, чтобы дотронуться, отступая лишь в последнюю секунду. Неделю спустя другой экспериментатор попросил тех же детей еще раз оценить шесть игрушек. Дети с легкой угрозой, которым было так трудно устоять перед Робби, не проявляли к нему такого интереса, как раньше. Но другие дети, которым угрожали более серьезно, хотели играть с Робби больше, чем когда-либо.