Читаем The Book-Makers полностью

Текстовый блок (то есть кирпичик последовательных разделов) сшит вместе с помощью швейной рамы: нить соединяет собрания вместе, а затем на четыре-шесть рельефных кожаных швейных опор, расположенных вдоль корешка, которые вскоре будут прикреплены к доскам. В готовой книге это шитье будет невидимым, спрятанным за корешком, как провода в розетке. Дикий Гус намазывает заднюю часть секций горячим животным клеем, чтобы сделать их еще прочнее. Пока он ждет, пока клей высохнет, - время от времени раздувая его, - он начинает работу над другой книгой из списка. Как и многие переплетчики, он склонен работать одновременно над несколькими томами. Когда клей высох, Вилдгуз приступает к "скруглению", а затем к "подложке" книги: скругление означает вытягивание и легкое ударяние молотком по плоскому корешку текстового блока до округлой формы - что-то вроде трети круга - чтобы он мог выдержать нагрузку при открытии и не вернулся под давлением к своей естественной вогнутой форме; подложка означает помещение текстового блока в пресс, а затем удары молотком по краям корешка, чтобы эти участки расходились на доски, расположенные по обе стороны от книги. Этот двойной процесс - скругление и корешок - придает корешку более органичную форму, превращая блок с квадратными краями в округлый корешок, а значит, самые прочные части переплета принимают на себя нагрузку, которую испытывает читатель, открывая и закрывая книгу: это очень важно для долговечности корешка. На протяжении всего этого отношения Вилдгуза с книгой или будущей книгой напоминают наложение дисциплины на непокорные материалы: складывание, упорядочивание, сплющивание, избиение, вытягивание, затягивание, сшивание. Вилдгуз работает против энтропии, борясь с тенденцией материалов к возвращению или рассеиванию.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное