The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Мы сыграем еще раз. Он не уверен. Он не уверен, почему он не уверен, но он не уверен.

Я переписываю его. Мы перезаписываем. Он говорит по телефону о своей машине.

Мы заканчиваем. Сыграйте для него. Он не уверен.

Я плачу за всю эту нерешительность, а ему следовало быть внимательным с самого начала.

Один из музыкантов начинает рассказывать о диком композиторе по имени Маноло, который ударил режиссера во время записи и вырубил его.

Я говорю: "О, спасибо! Мне это и в голову не приходило".

Майкл Диннер сейчас выглядит как семилетний ребенок в первый день в школе.

В фильме есть реплика, которая представляет собой флэшбэк к размышлениям одного из исполнителей главной роли о своей отдалившейся дочери. Это кадры Super 8, на которых маленькая девочка играет. Мне кажется, то, что я написал, довольно мило и просто.

Майкл Диннер не уверен.

"В чем вы не уверены?"

"Я думаю, что этот аккорд в конце".

Поэтому я настраиваю клавиатуру и играю ему все возможные варианты того, что этот аккорд может быть в середине музыкальной прогрессии.

У него вид человека, съевшего плохую мексиканскую еду. Он не отвечает.

Я играю другой аккорд.

То же лицо.

Потом еще один.

То же лицо.

И мне очень жаль, но потом я начинаю смеяться. Музыканты тоже начинают смеяться. А Майкл Диннер убегает из студии, я полагаю, к своей маме, поскольку первый класс был для него тяжелым.

На следующий день он возвращается и извиняется. Сказал, что вспомнил, как учился в первом классе. Что, наверное, я уже знал. Дэнни Хедайя, актер, которым я восхищаюсь, заходит в студию. Я протягиваю ему руку, но он отказывается ее пожать и проходит мимо меня. Похоже, Майкл Диннер настучал на меня.

Последний день проходит вроде бы нормально. Майкл Диннер одобряет каждую реплику, и я думаю, что все кончено.

Через три дня мне звонит мой новый агент по продаже партитур для фильмов и говорит, что партитура им не нравится.

"Кому это не нравится?"

"Продюсеры".

"Какой?"

"Барри Джозефсон".

"Я могу переписать и перезаписать некоторые фрагменты, но мне нужно знать, в чем проблема и чего они хотят".

"Я попрошу его позвонить вам".

"Нет, я должен оформить это в письменном виде. Чтобы мне не пришлось переписывать и перезаписывать до такой степени, что я потеряю деньги на этом проекте. Я не могу потом заставить следующего продюсера сказать, что ему это не нравится по другим причинам".

Полагаю, что из-за Йона Энде все это приобретает для меня еще более яркие краски.

Джон Энде - мой близкий друг. Он назвал группу The Lounge Lizards. Сейчас он умирает от СПИДа. Он на последних ногах и находится в хосписе. Я настоял на том, чтобы его друзья забрали его домой. Чтобы мы все могли быть рядом с ним. Я бы помог.

Джона перевезли домой. Там есть медсестра. Но здесь царит разруха. Я всегда верил в стереотип, что геи - аккуратисты. Но друзья Джона Энде, и Рой в том числе, - самые беспорядочные геи, да и вообще мужчины, которых я когда-либо встречал, и я убирал квартиру, пока они ели "Твинки" и бросали обертки на пол. Я немного преувеличиваю, но все было именно так.

Я иду в Bed, Bath & Beyond и покупаю ему новые простыни и подушки. Я мою посуду.

Я должен был вернуться на следующий день.

Но тут мне в офис приходит девятистраничный рукописный факс от Барри Джозефсона. В нем почти нет смысла.

Есть предложения вроде: "Когда ребята подходят к лодке, мне не нравится часть этой музыки".

Но в фильме ребята подходят к лодке около десяти раз, и в нескольких из этих сцен звучит музыка.

Какая сцена? Какая часть вам не нравится?

Я звоню своему агенту. Она уже ясно дала понять, что предпочла бы быть в хороших отношениях с Барри Джозефсоном и Барри Зонненфельдом и что не будет защищать меня, что бы ни случилось дальше.

Она говорит: "Вы должны позвонить Барри Джозефсону домой. Вот номер. Он ждет вашего звонка".

Я звоню.

Женщина, отвечающая на звонок, делает странную паузу, свойственную лжецам, а затем говорит, что его нет на месте. Но уже через мгновение вы можете понять, что он там. И по моему опыту с человеком, который отвечает так же, как она, он сидит прямо рядом с ней.

Я перезваниваю агенту и говорю, что его нет на месте, хотя подозреваю, что он там, но не хочет подходить к телефону.

Она сказала, чтобы я позвонил утром, но не покидал своего дома, пока не получу от них ответа. Они пригрозили, что не заплатят мне вторую половину, пока я все не улажу. А я должен сделать это к понедельнику, то есть мне придется заказать студию и музыкантов, как только я узнаю, что, черт возьми, я переписываю.

Это проблема по двум огромным причинам. Завтра я должен первым делом поехать к Йону Энде, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. И они перечислили мне половину денег за партитуру, а эти деньги уже значительно перерасходованы на студию, музыкантов и т. д. Если они задерживают вторую половину, то после того, как я со всеми расплачусь, мне придется выложить около 100 000 долларов за последние два месяца работы.

Я несколько раз звоню домой Барри Джозефсону. Каждый раз он отвечает, что его нет дома, но он позвонит мне, когда вернется.

Он не звонит.