The History of Bones: A Memoir: A Memoir

После гастролей я много лет проводил в Италии. Играть там обычно было катастрофой. Что-то, технически, всегда было ужасно не так. Но я так люблю Италию, просто быть там.

Мы играли на открытом воздухе во Флоренции, в середине лета. Когда мы пришли на саундчек, ряд прожекторов был поднят всего на шесть с половиной футов над землей. Когда мы подошли к микрофону, чтобы играть, они висели в двух метрах от наших с Кертисом голов.

Группа проводит саундчек, и я прошу поднять свет, чтобы увидеть, как все будет выглядеть. Обычно времени на проверку света не остается, потому что саундчек всегда проходит поздно и хаотично, а самое главное - это правильный звук. Но всегда лучше проверить свет с местным светотехником, чтобы убедиться, что он не пристрастен к сиреневому, фуксии или стробоскопическим эффектам.

Мне сказали, что фонари нельзя передвигать.

"Ну, им придется переехать. Они не могут так оставаться".

"Да! Да! Конечно, свет включат позже!"

Когда мы приезжаем на представление, светильники все еще стоят на том же месте. Кронштейн, который их поднимает, сломан и, судя по всему, был сломан все лето.

Когда мы выходим играть, прожекторы находятся в нескольких сантиметрах от наших лиц. Такое ощущение, что мы обжигаемся. Но хуже всего то, что, поскольку это происходит на открытом воздухе в жаркую летнюю ночь, какие-то гигантские пикирующие жуки бомбардируют наши лица на протяжении всего шоу.

Итальянцы всегда могут сделать из тебя дурака, а потом посмеяться, мол, Джон! Ты слишком серьезно к себе относишься! После того, как двухдюймовые жуки впивались в твой лоб последние три часа.

Но мне нравилось отдыхать там после экскурсий. Именно в Гроссето я узнал, что здесь живет Бутеро, итальянский ковбой, который прославился тем, что победил Буффало Билла в ковбойском конкурсе. Это было идеально для моего вестерна.

Я провел там некоторое время с писателем Сандро Веронези. Я не знаю, как писал Сандро, но он был очень умным и любопытным. А еще он был до смешного красив.

Однажды вечером нас пригласили в дом, который, по сути, был замком. Каменное крыльцо нависало на сотни ярдов над морем внизу. Это был дом известного продюсера и его стареющей жены-кинозвезды. Продюсер имел несколько сомнительную репутацию и был очень вовлечен в мир порнографии.

Они дают самый невероятный кокаин. Я уже давно не принимал его.

Когда мы уже собираемся уходить, происходит обмен грубыми словами, переходящий в безобразную перепалку между Сандро и продюсером. Итальянский язык идет слишком быстро, чтобы я мог понять. Я пропустил начало и теперь понятия не имею, что происходит. Но на шее у обоих проступают вены.

Мы садимся в машину, чтобы уехать, и я спрашиваю Сандро, какого хрена это было. Он рассказывает, что мы оба должны были заняться сексом с женой продюсера, чтобы он мог посмотреть. Что он выложил весь этот кокаин и тысячедолларовые бутылки вина и ожидал чего-то взамен. Но Сандро может быть плутом, и я понятия не имею, выдумал он это на месте или нет.

На следующее утро мы садимся в парусник отца Сандро, и он отплывает на Эльбу. У меня чертово похмелье. Представляю, как от меня воняет мокрой собакой.

Мы приехали на пляж на Эльбе, а там на берегу стоит Титти Сантини, мой музыкальный промоутер.

Им приходится почти нести меня вверх по крутому склону, и Титти усаживает меня в маленькой квартирке, которую он для меня снял.

Я отправилась на неделю на Эльбу, а потом мне нужно было ехать в Париж, чтобы принять участие в съемках для Comme des Garçons. Я согласилась стать подиумной моделью. Это было в сентябре 1989 года. Я не знаю, почему я согласилась на это.

В то время мне нравилась одежда Comme des Garçons, и я считаю, что Рей Кавакубо - настоящий художник, но я противник моды.

Когда я думаю о важных модных заявлениях, я вспоминаю, как Дуги играл на барабанах с Игги Попом, а гитарист пришел в гримерку с заклеенными бутербродами на всей одежде и спросил: "Что вы думаете?".

Они очень хорошо платили и размещали тебя в хорошем отеле, а Дон Черри и Джон Малкович снимались в этом, так что я сказал: "Какого хрена, почему бы и нет?".

Для меня коварство моды заключается в том, что только очень богатые люди могут позволить себе эти вещи. И в этом заключается ее истинная идея. Это не имеет никакого отношения к тому, как вещи выглядят, но это демаркационная линия между богатыми и бедными. "Я могу себе это позволить, и поэтому я лучше тебя". И неважно, что рубашка выглядит как дерьмо, а к плечу прикреплен тукан.

В мире искусства происходит то же самое. "Этот кусок дерьма, пластмассовая собака, не имеет никакой внутренней ценности, он не красив, не трогателен и даже не особенно хорошо сделан. Его ценность в том, что он стоит сто миллионов долларов, и я могу себе это позволить. А вы - нет".