The Last Politician: Inside Joe Biden's White House and the Struggle for America's Future

Харрис договорилась с ним о встрече в здании Commerzbank, через дорогу от отеля, где проходила конференция. Сидя за столом с ним и свитой помощников, она просматривала последние разведданные, в то время как Зеленский делал заметки.

"Внимательно изучите то, чем мы делимся, - посоветовала она ему. "Это очень похоже на зачатки вторжения".

"Я не убежден", - сказал он ей.

"Все, что я могу сделать, - это поделиться фактами", - ответила она.

"Ладно, если вы правы, что мне делать? Что вы посоветуете?"

Харрис умолял его: "Примите это. Это реальность. Отрицание не поможет. Даже если мы ошибаемся, вы должны быть готовы. Примите меры для обеспечения собственной безопасности. Планируйте непрерывную работу правительства. Вы должны верить, что это произойдет".

Трудно было сказать, добилась ли она какого-то прогресса, поскольку он не мог сказать ничего существенного в ответ на ее просьбу.

Уходя со встречи, она приложила руку к груди, не зная, увидит ли Зеленского снова.

22 февраля

"Когда, черт возьми, это произойдет?" спросил Салливан у Марка Милли. Прошло почти две недели с тех пор, как администрация публично заявила о неизбежности вторжения. Но у них все еще не было веских доказательств того, что Путин отдал приказ развязать огромную армию, стоящую на границе Украины.

"Мы говорим вам то, что знаем на тот момент, когда мы это знаем", - ответил Милли.

В то утро Милли и Остин встретились в Пентагоне с министром иностранных дел Украины Дмитрием Кулебой. Украинец был сыном дипломата, вундеркиндом, прошедшим путь по карьерной лестнице, эффективным оператором - он казался гораздо более мирским, чем Зеленский или окружавшие его помощники. Но Остин и Милли хотели пробить его полированную внешность и дать ему хорошую встряску, чтобы он признал неизбежность катастрофы.

Так как Остин отличался необычайным спокойствием, он выступил первым. Он ознакомил Кулебу с последними доказательствами того, что его страна вот-вот будет захвачена.

Но Кулеба отклонил это предложение. Он сказал, что истинной целью Путина является Литва, хотя и допустил, что русские могут попытаться захватить большую часть восточной Украины.

В своей неизменно вежливой манере Кулеба сказал, что ценит ценность разведданных, которые США постоянно обнародуют, но намекнул, что они также вызывают панику в его стране. "Это обходится нам недешево", - сказал он.

Теперь настала очередь Милли. Там, где Остин проявлял сдержанность, Милли был на взводе. Его многомесячное разочарование в украинцах вылилось в пулеметную очередь из удручающих фактов.

"Вот чего вы можете ожидать. Семьдесят батальонов будут атаковать. . . . Уже идет. Атака произойдет в ближайшие двадцать четыре - сорок восемь часов. . . . Такого вы не видели со времен Второй мировой войны. ... . . Они придут с оружием в руках. ... . . Это будут массовые движения по нескольким осям".

Коллеги Милли посмеивались, наблюдая за тем, как он в эмоциональном порыве с трудом сдерживает себя. Если вас это не пугало, то было над чем посмеяться.

Сидя за столом, Милли уставился на Кулебу. Его лицо было цвета снега. Никто из американцев не мог точно сказать, из-за чего Кулеба выглядел таким увядшим - из-за сути презентации или из-за ее стиля.

23 февраля

Когда Билл Бернс проснулся тем утром, его терзали сомнения. Возможно, наращивание Россией сил было большим блефом. Несколько недель он ждал, что вторжение произойдет. Каждый день он чувствовал его неизбежность. И каждый день российские войска сидели на своих базах в Белоруссии. Можно ли было смотреть на совокупность точек данных, которые складывались в такую четкую картину, а потом навязывать им неверную интерпретацию?

В то утро он разговаривал с Бруно Калем, своим немецким коллегой, который находился в Киеве. "Этого не произойдет", - сказал он Бернсу. Тони Блинкен услышал то же самое от министра иностранных дел Анналены Баербок. Она сказала ему, что, по ее мнению, американцы преувеличили планы России. На что Блинкен ответил: "Позвоните мне через несколько часов".

Нет ничего более раздражающего, чем европейцы, самодовольно порицающие Соединенные Штаты за их излишнюю самоуверенность. Но учитывая то, как разворачивались события, казалось, что они могут быть правы.

В одиннадцать часов вечера все сомнения развеялись. Владимир Путин выпустил двадцативосьмиминутный ролик. Он сидел за чистым письменным столом, пересекая его под неровным углом, с неподвижно сложенными перед собой руками. "Граждане России, друзья, считаю необходимым сегодня рассказать о трагическом событии в Донбассе и ключевых аспектах обеспечения безопасности России". Его стиль был до странности академичен. И прежде чем он пришел к неизбежному выводу, он почти пятнадцать минут читал лекцию об истории американской власти . Время от времени он поднимал одну из рук, чтобы подчеркнуть какую-то мысль, а затем возвращал ее на место. Моменты, когда он выдыхал, прежде чем начать предложение, были единственным признаком того, что высказывания произносит подлинное существо.