The Last station

– Даже если ты не хочешь со мной разговаривать, меня это устроит. Ты словно внимательный слушатель. Давай, как будто я была плохого мнения о тебе, ты извинился, и мы стали друзьями?

Немного возмутительно, не находите? Павел даже не поднял взгляда со своей раскраски, перебирая её возмутительные слова в голове. Хотелось уйти. А Луиза продолжала говорить.

Отношение Паши к таким людям довольно однозначное: они ему не нравились. Таким людям плевать, слушают ли их; для них важно лишь, чтобы при своём рассказе можно было выплеснуть как можно больше эмоции и ещё раз прорефлексировать это. Эгоисты. С тем же успехом они могли бы разговаривать у зеркала. Павлу это чуждо. В разговоре он ценил отдачу и эмоции собеседника. А такой словесный понос ему не знаком, да простят боги его французский. Ему не нужно трепать постоянно языком, чтобы заполнять тишину. Он давно смирился с тем, что он лучше промолчит. Он промолчит, даже если другие посчитают это странным. Такова его норма. Может, это и было опрометчиво – смириться со своими тараканами. Может, он и не прав и должен поработать над своей проблемой?

– …А как ты думаешь? – закончила Луиза своё вступление, которое Паша благополучно прослушал.

– Ты считаешь меня странным? – вместо ответа внезапно спросил он. Взгляд оторвался от черно-белых заляпанных картинок и испытующе воззрился на Луизу. Она осеклась на полуслове:

– Тебе честно сказать?..

Паша хотел бы знать. Бывало, что он мог увидеть самого себя через глаза собеседника, залезть в чужую голову и в общих чертах понять со стороны, что с ним не там. Но иногда в чужих глазах он не видел ничего.

– Ладно, – решила ответить пациентка. – Ну, я не считаю тебя странным. Макс странный. Он меня пугает иногда. Женя с её кукольным домиком странная. Зоя Кирилловна, эта бабулька, тоже, хотя она и безобидная. Даже я странная. Может, потому что ты молчишь, ты, ну, кажешься адекватным?.. Не знаю.

– Женя не странная. Ей нравится играть, потому что нравится чувствовать контроль хоть над чьими-то судьбами. Ничего общего с детскими забавами и инфантилизмом.

– Что?

– Женя не странная. Она так справляется со страхами, – ещё раз утвердил он.

– Ладно… – протянула Луиза и чуть откинулась на спинку диванчика. В руках она держала коробочку сока, которую тут же принялась открывать. Оторвала упакованную трубочку, вытащила её из плёнки и воткнула в кружочек фольги.

Павлу тоже внезапно захотелось сока, но вида он не подал. Сладковатый нектар фантомно охладил горло, и он сглотнул.

Девушка от него быстренько абстрагировалась, ускользая мыслями в себя, но так и осталась сидеть рядом. Повисла та самая тишина, в которой Паша уже не мог вернуться к рисованию.

Вот такие ситуации его угнетали. С ним больше не пытались заговорить, но психологическое давление, будто от него ждут участия и инициативы, не пропало. С Луизой пока все разговоры такие.

***

Подгадать подходящее время не так уж и просто. Пришлось встать раньше остальных, чтобы после ухода санитарок первым выйти из палаты, уже одетым и причесанным.

Мать-Природа ждала его.

Он тут же вернул Наташе коробку из-под печенья, взятую ею со стола неделю назад. Модернизированная, пронизанная красными нитями. Не один час потребовался девушке для выдавливания дыр с помощью украденного стержня шариковой ручки и прошивания дефицитными нитками. Паша гордился её работой. Мать-Природа казалась невыспавшейся, но это не отнимало у неё баллов врожденной привлекательности.

– Держи, моя хорошая.

– Ты поймал их? – спросила она. Руки уже тянулись вперёд, как растения тянутся к свету за глотком жизни.

– Большая часть заблудились и шастали по коридорам. Они любят гулять там.

– Бедные! Их же могли растоптать! – от этой тревожной картины забилось сердце, и она по-матерински прижала коробку к груди..

– Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы спасти их, – пообещал он, – остальное за тобой. Ты справишься?

Она захлопала глазами. Мать-Природа, чьи помыслы чисты, как хлорированная вода из-под крана. Возможно, он не поможет ей в её бреде, а только нанесёт новую глубокую рану. Возможно, у неё разовьются проблемы с доверием. Павел не будет первым. Это неудивительно. На человека со столь открытой душой каждый урод этого мира слетается, как светлячок на свет фонаря.

– Сможешь? – давил он.

– Да-да.

– Хорошо. Тогда иди.

Она обернулась к толпе, собирающейся у поста медсестры для получения лекарств. Испытание, с которым не справился бы никто, кроме неё.

– Вперёд.

***

Она хотела сохранить профессионализм. Мысли путались в голове, когда она проходила через весь холл с коробкой из-под конфет. Нельзя допустить, чтобы маленькие паучки выползли из-под крышки. Тогда букашки разбегутся, и кто-то, кто их не видит, раздавит всех до единого.