The Looting Machine

Удешевление контрабандной одежды по сравнению с местной было хорошей новостью, по крайней мере, на первый взгляд, для клиентов торговцев, испытывающих трудности, но не для работников нигерийской текстильной промышленности. "Ситуация плачевная", - сказал Хиллари, видимо, не понимая, что он и его коллеги причастны к гибели своих соотечественников. Все наши текстильные фабрики закрылись. Рабочие теперь на улицах".

В середине 1980-х годов в Нигерии было 175 текстильных фабрик. За четверть века после этого все, кроме 25, закрылись. Многие из тех, что продолжают существовать, работают лишь на малую долю своей мощности. Из 350 000 человек, занятых в отрасли в период ее расцвета, что делало ее важнейшим производственным сектором Нигерии, все, кроме 25 000, потеряли работу. Импорт составляет 85 процентов рынка, несмотря на то, что импорт текстиля запрещен законом. По оценкам Всемирного банка, стоимость текстиля, ввозимого в Нигерию контрабандой через Бенин, составляет 2,2 миллиарда долларов в год, в то время как местное нигерийское производство сократилось до 40 миллионов долларов в год. В 2009 году группа экспертов, работавших на Организацию Объединенных Наций, пришла к выводу: "Нигерийская текстильная промышленность находится на грани полного краха". Учитывая кризис электроснабжения, практически непроходимое состояние нигерийских дорог и поток контрафактной одежды, удивительно, что промышленность продержалась так долго, как продержалась.

Последствия этого краха трудно оценить в количественном выражении, но они отражаются на экономике Нигерии, особенно на севере страны. Около половины из миллиона фермеров, которые раньше выращивали хлопок для снабжения текстильных фабрик, больше не занимаются этим, хотя некоторые перешли на выращивание других культур. Официальные рабочие места в Нигерии скудны и ценны. Каждый работник текстильной промышленности содержит, возможно, полдюжины родственников. Можно с уверенностью сказать, что разрушение нигерийской текстильной промышленности искалечило миллионы жизней.

После того как я покинул рынок Кадуны, мой друг отвел меня на встречу с теми, кто сильнее всего ощутил на себе крах отрасли. Сидя на шатких партах в полумраке классной комнаты рядом с церковью, где некоторые христиане Кадуны громко просили высшие силы о помощи, девять уволенных текстильщиков изливали свои горести. Только в Кадуне исчезли десятки тысяч рабочих мест в текстильной промышленности, рассказали мне работники фабрики. Я видел фабрику, на которой работали некоторые из них. Ворота завода United Nigerian Textiles были наглухо закрыты. Высокие стены украшало зазубренное стекло, а одинокий охранник стоял на страже, охраняя находящиеся внутри механизмы на случай, если когда-нибудь они снова заработают. Ни одно живое существо не появлялось и не исчезало, кроме желтоголовых ящериц, копошащихся в подлеске.

Отец Мэтью Хассан Кука с болью вспоминал тот день, когда фабрика, последняя в Кадуне, закрыла свои двери в прошлом году. Гимны его воскресной службы стихли. Подобно архиепископу Десмонду Туту в Южной Африке, Кука является фигурой морального авторитета в Нигерии - и разделяет с Туту подрывное чувство юмора перед лицом испытаний. Голос Кукаха звучит так, как мало кто может. Гибель текстильной промышленности Кадуны вытеснила жизнь из города, сказал он мне, сидя в жарком кабинете над своей ризницей и облачившись в простое черное одеяние. Мы откатились на двадцать лет назад, - сказал он. В семидесятые годы был текстиль, люди были энергичны. Но то поколение не смогло произвести на свет молодую, восходящую элиту. Именно такими должны были быть их дети". Обедневшие жители Кадуны ушли в свою этническую и религиозную идентичность. Сейчас Кадуна - это история двух городов", - говорит священник. По эту сторону реки живут христиане, по другую - мусульмане".

Упадок Кадуны - лишь один из симптомов того, что Нигерия скатывается в нищету, - продолжал Кука. Национальный политический класс отказался от гражданского долга, чтобы вместо этого набить собственные карманы. Социальная ткань была разрушена. В результате распада государства все, от президента до президента, пытаются найти свою собственную власть, свою собственную безопасность. Люди снова прибегают к услугам групп самосуда". Насилие стало стилем жизни. Везде в мире гетто воспламеняются. Север - это инкубатор бедности".