The Lost

На кровати в холодном помещении лежал пятилетний ребёнок, полностью окутанный десятком трубок, по которым циркулировали кровь и жидкости разных цветов. Бледную кожу мальчика местами покрывали корки и язвы, на пальцах отсутствовали ногти, и только автоматическая система поддерживала жизнь в слабом теле.

Рядом сидела женщина в белом халате, её дрожащий палец находился в миллиметрах от монитора с данными, что показывал критические показатели и окно с запросом:

Объект 24 более не пригоден для дальнейших исследований. Приступить к процедуре переработки:

(Да) (Нет)

Дверь автоматически открылась, и в палату зашёл мужчина в чёрных штанах и белой рубашке. С печальным выражением лица он подошёл и взглянул в глаза:

— Сколько раз повторять, для подобных процедур есть другие. Хватит себя пытать, — его палец коснулся кнопки подтверждения. В полу открылось отверстие, и кровать с оборудованием стала опускаться вниз. — Приведи себя в порядок.

— Я больше так не могу, — она откинулась на спинку стула. — Нельзя так. Я больше не могу смотреть на их страдания. Это всё неправильно.

— Выкинь всё из головы. Они — не дети, — мужчина достал сигарету, — а наспех выращенные организмы. Нет разума, нет сознания, только оболочка.

— Они чувствуют. В их глазах столько боли и страданий. Я не этого хотела, когда предложила свои исследования, — она забрала сигарету из его рук и сделала длительную затяжку.

— Успокойся. Нам некуда отступать. Законы нарушены, средства потрачены. Корпорация нас не отпустит, — он вывел данные на монитор. — Смотри, мы уже близки к цели. Если всё получится, то никто нас ни в чём не станет обвинять.

— И сколько ещё детей мы должны вырастить? Скольких мы должны убить?

***

Ранним утром в особняке полным ходом шла подготовка к вечернему застолью и веселью. Слуги доделывали уборку, на кухне стоял невыносимый жар, в саду на подготовленной платформе устанавливали шатёр и четыре обогревательных печи с высоким дымоходом. Комнату для молодожёнов украшали цветами, а на тумбочке у кровати уже стояли разные тоники для брачной ночи.

Экар покинул гостевую комнату и, пританцовывая, направился к лестнице.

— Ты что-то долго, — Рой стоял на ступеньках. — Что у тебя с волосами?

— Идея Юльхи, — карлик провёл ладонью по коротким косичкам, украшенными клипсами серебристого цвета. — И не спрашивай. Весь женский отряд с утра куда-то испарился, пришлось самому крутить.

Двое вышли на улицу и двинулись к ожидающей их карете. Погода радовала, солнечная и безветренная, лёгкий морозец слегка румянил щёки — самое то для предстоящего праздника. Рой открыл дверцу, и Экар ловко запрыгнул внутрь, где дремал виновник торжества, развалившись на седушке.

— Просыпайся, жених! — кулак ударил в плечо. — У тебя сегодня такой день, а ты спать удумал.

— Я только глаза закрыл, — Майли лениво привстал и принялся поправлять наряд.

— Глаза он закрыл. Тебе сегодня не положено, нечего морду мять перед свадьбой, — шутливо отчитал Экар.

— У тебя малость крови под носом, — Рой протянул платок.

— Что?

Майли провёл пальцем, и в этот момент в голове вспыхнули нестерпимые боль и звон. Он упал на колени и зажал ладонями уши, из уст, сквозь зубы, вырвался крик. Всё окружение вспыхнуло невыносимым ярко-белым свечением, сопровождаемым золотыми нитями, похожими на молнии, и сменяющимися узорами. Отовсюду послышалось множество чьих-то голосов, говорящих на неизвестном ему языке, крики и детский плачь.

— Майли! — Рой приподнял брата и положил на сиденье, где тот свернулся калачиком, продолжая выть. — Майли!

— Что происходит? — спросил кучер в приоткрытую дверь.

— К лекарю нас вези. И быстрее, — скомандовал Экар.

— Держись, братишка, — Рой сильно испугался. — Эк, ты знаешь, где дом Руди?

— Понял. Уже бегу, — больше ничего не сказав, карлик выпрыгнул из начинающей движение кареты.

Майли, дрожа от боли, лежал с закрытыми глазами, но слепящее свечение никуда не пропало, и единственное, что спасало — отчётливый силуэт брата синеватого оттенка, словно тень, прячущая от яркого солнца.

Взволнованный Рой, нащупав через окно снег на крыше, взял горсть и приложил к горячему лбу младшего. Он пытался вспомнить, что делала мать при приступах и чем поила, дабы сразу сообщить лекарю.

«… Вытаскивайте его, скорее… Огонь! Разнесите их к чертям… Я так больше не могу… Что ты наделала... Вы моя мама... Пожалуйста, не забирайте его… Я должен увидеть эту тварь… Их слишком много, прикажите флоту отступить... Юрий, реактор перегружен… Где моя мама… Объект 39 — полный провал… Сэм, я люблю тебя… Она прекрасна… Мы улетаем…» — вскоре голоса стихли, звон и боль отступили, всё вокруг погасло, наступила тишина.

— Рой, — прошептал Майли. — Скажи кучеру, пусть движется к дому Руди.

— Ты как? — старший взглянул на младшего и застыл в шоке.

— Уже лучше. Приступ прошёл. Что с тобой? — Майли принял сидячее положение. Всё появилось внезапно, также быстро и отступило, оставив сильную слабость.