The lust (СИ)

— То, что ты спишь с собственным братом, — чеканит каждое слово Хьюн, и улыбка сползает с лица Чонгука. Парень несколько секунд не моргая смотрит на отца.

— Этот сученыш тебе рассказал? Пришел пожаловаться? — зло спрашивает Чон. У него дрожит подбородок, и Хьюн видит, что Чонгук на грани, еле сдерживается.

— Я и так подозревал, а он мои сомнения только подтвердил. А сейчас сядь, разговор будет долгим, — Хьюн идет к бару за бутылкой, и Чонгук обреченно опускается в кресло.

— Ты, Чон Чонгук, глава клана и один из влиятельных людей в этой стране. На тебя могут смотреть или с восхищением, или со страхом, другого не дано. Я думал, что все основы поведения ты впитал в себя с молоком матери, думал, что ты и сам прекрасно знаешь, что тебе можно, а чего нельзя, оказалось, я ошибся, и это самая большая моя ошибка, ведь знай я все это до передачи власти — ты бы мое место не получил, — спокойно говорит Хьюн и разливает виски.

— Не драматизируй только и не угрожай мне тем, что ты уже изменить не можешь, — Чонгук опасно суживает глаза.

— Заткнись и слушай, — не сдерживается и переходит на крик мужчина.

— Ты не можешь так со мной разговаривать! — четко выговаривает каждое слово Чонгук.

— Ты прав, не могу, учитывая, что ты тут главный, но сейчас я говорю с тобой как с сыном, а не как с главой клана, и ты будешь слушать меня и все запоминать, — Хьюн в подтверждении того, что он настроен решительно даже, бьет кулаком по столу, но на Чонгука это особого впечатления не производит.

— Юнги в этом доме больше жить не будет, твою фамилию носить тоже. Более того, даже если ты расшибешься, доступа к нему у тебя больше не будет, — Чонгук слушает и с каждым словом все больше мрачнеет.

— О чем ты говоришь? — тихо спрашивает Чон, все еще до конца не понимая, что выкинул его отец.

— Он теперь под покровительством другого человека и принадлежит другому, а ты, я надеюсь, не настолько глуп, чтобы из-за какого-то мальчишки пойти войной на другой клан и опозорить нашу семью, — еле успевает договорить Хьюн, как Чонгук встает на ноги и, вцепившись руками в воротник рубашки отца, притягивает его к себе:

— Я не понимаю! Что ты несешь?

— Он теперь принадлежит клану Ким, — Хьюн обратно опускается в кресло, воспользовавшись тем, что Чонгук от последних слов расслабил хватку и отшатнулся назад. Каждое следующее слово отца режет парня на лоскутки. Хьюн не щадит, делает больнее, и с каждым его словом Юнги все дальше и дальше. Чонгуку кажется, что еще чуть-чуть и его уже и так померкшая фигурка сольется с закатом. Чонгук не дотянется, не успеет схватить.

— Нет! Ты не мог так поступить! — Чонгук берет бутылку с недопитым виски и с силой швыряет ее об стену. — Ты не имеешь права! Он мой! — Чон чуть ли не воет от раздирающей нутро боли и предчувствия, что все это правда. Что случилось непоправимое. Отца хочется убить, вгрызться ему в глотку и забрать его последний вздох.

— Поздно, я уже это сделал, и ты поймешь, что так лучше, когда успокоишься, — Хьюн инстинктивно отходит назад к шкафчикам, понимая насколько сейчас неадекватен сын. Мужчина, кажется, впервые видит его таким и отмечает про себя, что бы у Чонгука ни было с Юнги — это было более чем серьезно. В то же время Хьюн глубоко в душе радуется, что успел, что смог прекратить эти неправильные, омерзительные отношения.

— Я не подписывал ничего, я не давал никаких распоряжений! — Чонгук снова оборачивается к отцу и последний уверен, что стол между ними помехой не будет.

— Я подписал, и уже поздно что-то менять. Сынок, послушай, так будет лучше, — Хьюн осторожно обходит стол и подходит к мечущемуся по комнате, словно раненный зверь, сыну. Мужчина протягивает руку к нему, но Чонгук сбрасывает ее и прислоняется спиной к стене.

— Ты будешь вести наше общее дело, добьешься высот, женишься на хорошей девушке из приличной семьи, и она родит тебе того, кто твое дело продолжит. На тебя уже хотят равняться, а дальше больше, с твоей тактикой и чутьем у тебя блестящее будущее. Пойми, что, если пресса или наши конкуренты разнюхают про вашу связь с братом, всему придет конец. Нет, мы не потеряем все то, что у нас есть, но от грязи не отмоемся. Юнги не стоит этого, ничто и никто не стоит. Главное наше имя и честь. То недоразумение, которое у вас произошло с Юнги, сотрется. В тебе сейчас говорит чувство собственичества, но ты ведь Юнги ненавидишь с самого первого дня, как я его привел, так что подави свой дух соперничества с Техеном и занимайся тем, чем должен, — пытается успокоить сына отец.

Чонгук смотрит пустым взглядом в стену напротив и почти не слушает. Все, о чем он думает, что Юнги ушел, и кажется, в этот раз насовсем.