The lust (СИ)

Чонгук до треска пластикового корпуса сжимает в руке телефон, прижимает его сильнее к уху, будто Юнги так станет ближе, будто сейчас же материализуется, и Чон сможет протянуть к нему руки и дотронуться. Чонгук все еще не дышит, прислушивается к своему разворошенному нутру, шумно сглатывает и мысленно умоляет Юнги говорить… просто говорить, не молчать, потому что Чонгук скучал. Пусть он его не видит, но один только голос способен оживить, как оказалось, уже давно мертвого Чонгука. Пусть говорит, пусть каждым словом режет на куски, каждым своим вздохом перемалывает в порошок все то, на чем все это время держался Чонгук, пусть раскрывает, казалось бы, давно затянувшиеся раны, которые снова обильно кровоточат. Пусть просто дышит в трубку, и Чонгук будет делить это дыхание на двоих, потому что он ничего не забыл, ничего не стер, и он всегда это знал, но не хотел верить, не хотел признавать. Юнги позвонил и расставил все по местам. Перевернул все с ног на голову, вдребезги разбил все то, что отстроил внутри себя Чонгук, пробил его броню и утопил Чонгука в собственной крови.

— Чимчим… не хочешь говорить, понимаю, я сам все выясню, просто знай, я был рад тебя услышать, — грустно говорит Мин и кромсает внутренности тому, кто на другой стороне трубки.

— Я скучал, котенок, — хрипло, еле заставив себя открыть рот, произносит старший.

— Чонгук… — выпаливает Юнги и сбрасывает звонок.

— Кто это был? — Чонгук вздрагивает от голоса подошедшей сзади и обнявшей его Ирен. Он еле сдерживается, чтобы не сбросить с себя чужие и почему-то ледяные руки. Этот холод пробирается под кожу и вымораживает внутренности.

— Никто, — и голос почти не дрожит. Чон берет девушку за руку и ведет в сторону особняка.

Нью-Йорк

Юнги трясет. Он сидит на стуле, подобрав под себя ноги, и глазами полными животного страха смотрит на телефон — будто из него и вправду может вылезти Чонгук. У Юнги сердце застревает где-то в горле — ни проглотить, ни выдохнуть. Трясущимися пальцами Мин тянется к сигарете и с третьего раза прикуривает. Прикрывает глаза. Чонгук прямо под веками. Раскаленным железом на сердце. Под кожей. В венах вместо крови. Чонгук. Разгоняется по всему телу, превращает внутренности в мясорубку, отключает все «до» и пугает тем, что после. Чонгук. Шесть букв и два слога. Длина жизни Юнги. Смысл его существования. Его отправная точка и пункт назначения. Чонгук. Словно не было этих выматывающих дней отвыкания. Не забыть, не стереть, не сжечь. Можно и не пытаться больше. Можно сворачивать свой театр лжи. Можно лечь прямо тут на пол на кухне и начать умирать. Ибо все бессмысленно. Кем бы ни стал Мин Юнги, с кем бы он ни был, как бы ни прожил эти месяцы, один его голос, одно его «котенок», и Юнги, как личность, заканчивается. Есть только Чонгук, и Юнги — его котенок. И пусть Мин будет миллион раз собирать себя и объявлять всему миру, что отныне у него новая жизнь — один голос Чонгука, и Юнги снова в особняке Техена, и Чонгук просит его вернуться. Все, что случилось после — не жизнь, а притворство. И оно только что закончилось.

========== 15 ==========

Комментарий к 15

Music: Two Feet - Love Is A Bitch

https://soundcloud.com/twofeetmusic/love-is-a-bitch

Автор очень надеется на понимание.

***

Первым делом, собрав мысли в кучу, Юнги звонит Техену, но тот не отвечает. Мин уверен, что все, что сказал Чимин правда, вот только он не понимает до конца, что все-таки произошло, и как за какие-то пару дней в Сеуле все перевернулось с ног на голову. Техен перезванивает через час и молча слушает, пока Юнги ему в истерике рассказывает последние новости. Техен с усилием сжимает в руке трубку, на автомате придумывает ответы на вопросы младшего и тянется за сигаретой. Мин требует Кима пойти и выяснить, что происходит с его близкими, пока сам он долетит до Сеула. А выяснять-то и нечего. Техен и так все прекрасно знает, единственный, кто здесь в неведении — это сам Юнги. Ким снова настаивает на том, чтобы младший остался в Нью Йорке, обещает сам со всем разобраться, но Мин непреклонен. Несколько минут препирания по телефону заканчиваются тем, что Техен сдается. Насильно удерживать младшего вдали от дома больше не получится, и Ким это прекрасно понимает, поэтому, закончив говорить с Юнги, заказывает ему билет и начинает придумывать себе оправдания.

У Мина есть целый день собраться, и хотя Техен угрожал, что долго Юнги в Сеуле не задержится, парень все равно достает огромный чемодан и начинает запихивать туда все свои любимые вещи. Юнги даже радости от того, что наконец-то возвращается на родину почувствовать не может — его безостановочно гложет мысль, что его близким плохо, что он сейчас так им нужен, а вместо того, чтобы быть рядом с ними, он прохлаждается в Нью Йорке. О Чонгуке Мин старается не думать. Юнги заключает сам с собой негласный договор, что будет решать проблемы по мере их поступления. Закончив собирать чемодан, он хватает в охапку Холли и спускается вниз, выпить кофе.

***