The Man of Property — Собственник

She did not move, and did not seem to see him.	Она не шелохнулась и как будто не заметила его.
"So you've come back?" he said.	— Ты вернулась? — сказал Сомс.
"Why are you sitting here in the dark?"	— Почему же ты сидишь в темноте?
Then he caught sight of her face, so white and motionless that it seemed as though the blood must have stopped flowing in her veins; and her eyes, that looked enormous, like the great, wide, startled brown eyes of an owl.	Тут он разглядел ее лицо — такое бледное и застывшее, словно кровь остановилась у нее в жилах; глаза, большие, испуганные, как глаза совы, казались огромными.
Huddled in her grey fur against the sofa cushions, she had a strange resemblance to a captive owl, bunched in its soft feathers against the wires of a cage.	В серой меховой шубке, забившись в угол дивана, она напоминала чем-то сову, комком серых перьев прижавшуюся к прутьям клетки.
The supple erectness of her figure was gone, as though she had been broken by cruel exercise; as though there were no longer any reason for being beautiful, and supple, and erect.	Ее тело, словно надломленное, потеряло свою гибкость и стройность, как будто исчезло то, ради чего стоило быть прекрасной, гибкой и стройной.
"So you've come back," he repeated.	— Так ты вернулась? — повторил Сомс.
She never looked up, and never spoke, the firelight playing over her motionless figure.	Ирэн не взглянула на него, не сказала ни слова; блики огня играли на ее неподвижной фигуре.
Suddenly she tried to rise, but he prevented her; it was then that he understood.	Вдруг она встрепенулась, но Сомс не дал ей встать; и только в эту минуту он понял все.
She had come back like an animal wounded to death, not knowing where to turn, not knowing what she was doing.	Она вернулась, как возвращается к себе в логовище смертельно раненное животное, не понимая, что делает, не зная, куда деваться.
The sight of her figure, huddled in the fur, was enough.	Одного взгляда на ее закутанную в серый мех фигуру было достаточно Сомсу.
He knew then for certain that Bosinney had been her lover; knew that she had seen the report of his death-perhaps, like himself, had bought a paper at the draughty corner of a street, and read it.	В эту минуту он понял, что Боснии был ее любовником; понял, что она уже знает о его смерти, — может быть, так же как и он, купила газету и прочла ее где-нибудь на углу, где гулял ветер.
She had come back then of her own accord, to the cage she had pined to be free of-and taking in all the tremendous significance of this, he longed to cry:	Она вернулась по своей собственной воле в ту клетку, из которой ей так хотелось вырваться; и, осознав страшный смысл этого поступка. Сомс еле удержался, чтобы не крикнуть:
"Take your hated body, that I love, out of my house!	"Уйди из моего дома! Спрячь от меня это ненавистное тело, которое я так люблю!
Take away that pitiful white face, so cruel and soft-before I crush it.	Спрячь от меня это жалкое, бледное лицо, жестокое, нежное лицо, не то я ударю тебя.
Get out of my sight; never let me see you again!"	Уйди отсюда; никогда больше не показывайся мне на глаза!"
And, at those unspoken words, he seemed to see her rise and move away, like a woman in a terrible dream, from which she was fighting to awake-rise and go out into the dark and cold, without a thought of him, without so much as the knowledge of his presence.	И ему почудилось, что в ответ на эти невыговоренные слова она поднимается и идет, как будто пытаясь пробудиться от страшного сна, — поднимается и идет во мрак холод, даже не вспомнив о нем, даже не заметив его.