The Money Kings: The Epic Story of the Jewish Immigrants Who Transformed Wall Street and Shaped Modern America

В то время как в Лондон поступали ужасающие сообщения о банковских кражах в Нью-Йорке и ошеломляющем крахе "Никербокер", Уолтер готовился собрать вещи в своей квартире на Джермин-стрит и отправиться в кругосветное путешествие, которое отец обещал ему в качестве награды за окончание обучения. Но в условиях паники, парализовавшей Уолл-стрит, время для странствий было не самое подходящее. "Мой мальчик, - писал Сэм сыну, - тебе лучше вернуться домой и заняться работой".

 

-

1 января 1908 года Уолтер официально вступил в Goldman Sachs с окладом 1800 долларов в год. 2 января его старший брат Артур - несколько холодный и надменный человек с громовым характером, как и многие другие мужчины его клана, - отправил неофита-банкира в Хартфорд на семичасовом поезде, чтобы тот обзвонил местные банки и нашел покупателей для коммерческих бумаг Голдмана. Обучение было закончено. Вечером он вернулся в Нью-Йорк, не продав ровным счетом ничего - что не было совершенно непредвиденным из-за депрессивного состояния экономики - и с ушами, в которых все еще звенело от удара, нанесенного ему язвительным президентом Хартфордского национального банка, который пришел в ярость, когда Уолтер не смог дать удовлетворительный ответ о связи между двумя клиентами коммерческих бумаг с похожими именами.

Маркус Голдман умер четырьмя годами ранее в возрасте восьмидесяти трех лет. И партнерство, в которое вступил Уолтер, теперь прочно вошедшее в руки его отца и дяди, уже приобрело иной оттенок, чем тот стабильный, консервативный бизнес, который его дед построил на пустом месте. В течение многих лет Сэм работал над выходом Goldman Sachs на международный рынок, налаживая связи с сетью банков-корреспондентов по всей Европе. Генри же подталкивал фирму к тому, чтобы стать игроком на рынке ценных бумаг и андеррайтинга - и не всегда успешно. Например, он втянул компанию в то, что партнеры с горечью называли "той злополучной сделкой в Альтоне". Это была та самая сделка, за которую Гарримана обвинили в разграблении здоровой компании с целью извлечения неоправданных прибылей, хотя в итоге Goldman Sachs оказался в проигрыше. "Пожалуй, ни одна сделка не была более драматичной и не была сопряжена с большим количеством проблем", - вспоминает Уолтер. Синдикат Гарримана, возглавляемый Kuhn Loeb, рекапитализировал железную дорогу, выпустив облигации на сумму 45 миллионов долларов. Goldman Sachs приобрел 10 миллионов долларов из нового выпуска, разделив свою долю со страховой компанией New York Life Insurance Company. Компания разделила свою долю между различными инвестиционными домами, включая Lehman Brothers, который принял скромное участие в размере 100 000 долларов и оставил себе почти 1 миллион долларов облигаций для собственного счета. "Рынок облигаций вскоре стал "липким", и сделка в Альтоне с точки зрения денежного рынка оказалась сопряжена с трудностями", - вспоминал Уолтер. "Большая часть облигаций осталась непроданной". Сделка обернулась "значительными убытками".

Но Генри упорствовал, стремясь пробиться в элитный инвестиционно-банковский клуб, который фактически контролировал выпуск новых железнодорожных ценных бумаг, - клуб, в котором доминировали Шифф, Морган и Джеймс Спейер. Как и Гарриман в первые годы своей карьеры, Голдман пытался пробиться в элиту, скупая крупные пакеты железнодорожных ценных бумаг и делая себя фактором, который нельзя было игнорировать. "Я помню историю о том, как в юности он начал скупать акции одной железной дороги, чтобы обеспечить себе положение в картине и тем самым позволить фирме стать банкиром железной дороги", - вспоминал Уолтер. "Однажды Джимми Спейер, обнаруживший источник скупки, вызвал моего дядю в свой офис на Пайн-стрит, велел ему прекратить скупку и предложил забрать у него все купленные акции по цене плюс 6 процентов годовых". Kuhn Loeb, J.P. Morgan & Co. и его собственная Speyer & Co. контролировали бизнес по андеррайтингу железных дорог, прямо сказал Генри банкир. "Новичков не хотели".

Генри и Сэм сцепились, решая, что делать дальше. Goldman хотел держаться и бороться. Сакс был столь же непреклонен, что они должны продать компанию, получить быструю и безболезненную прибыль и избежать конфронтации со своими более могущественными конкурентами. Старший брат Генри Джулиус, хладнокровный юрист фирмы, в конце концов был призван стать посредником в этом ожесточенном споре. Он встал на сторону Сакса, указав, что противостояние с ведущими банкирами страны может поставить под угрозу фирму их отца. "Стало очевидно, что пробиться в железнодорожный бизнес в то время было безнадежно", - сказал Уолтер. "Воображение Генри Голдмана развернулось в другом направлении".