The New world disorder and the Indian imperative

Действительно, сегодня трудно говорить о мире как о едином целом. Существование "региональных миров" объясняется тем, что западные державы так и не смогли преодолеть имперский импульс колониальной эпохи, вместо этого они были просто включены в международный порядок, который закрепил традиционные структуры власти с помощью многосторонних       институтов и условий торговли. Все менее и менее точным становится представление о мире как о единой системе; напротив, очевидно, что мир переживает процесс регионализации, особенно в Азии, а в некоторых случаях, например на Ближнем Востоке, и полное отсутствие порядка.

И если международный порядок далек от интернационального, то сегодня его нельзя назвать даже упорядоченным. Многие называют определяющим моментом финансовый кризис 2008 года, когда правительства разных стран мира осознали, что экономическая интеграция может породить негативные сетевые эффекты. Возможно, сигнал о ее гибели прозвучал еще в 2003 г., когда Америка решила вторгнуться в Ирак под видом "гуманитарной интервенции" и под предлогом наличия оружия массового поражения. Головокружительный расцвет американского могущества заставил некоторых поверить в то, что Соединенные Штаты в случае необходимости могут переделать мир по своему образу и подобию, используя силу и пренебрегая международным правом, и результаты оказались катастрофическими. Возможно, это закончилось, когда Россия применила военную силу для изменения политических границ Европы или когда она решила вмешаться в демократические процессы и институты Америки в 2016 году через киберпространство. За исключением начала 1990-х годов, Москва никогда по-настоящему не принимала предпосылку американского превосходства и теперь подрывает институты и структуры, в которых она не заинтересована. Или же все могло закончиться, когда Китай решил милитаризировать Южно-Китайское море, откровенно игнорируя международное право и нормы.

В то же время с трудом формируются новые механизмы управления, призванные предотвратить милитаризацию Интернета, искусственного интеллекта и космоса. Но самое страшное, что старый порядок уже не в состоянии поддерживать мир и предотвращать гуманитарный кризис, который разворачивается на огромных территориях Ближнего Востока и Северной Африки - особенно в Сирии, Ираке и Йемене. И хотя перспективы глобальной войны по-прежнему невелики, ООН оказалась не в состоянии реагировать на многочисленные и сложные кризисы, и неизменно геополитические соображения превалируют над гуманитарными.

Наблюдая за таким положением дел, некоторые историки не могут не заметить сходства между сегодняшним миром и началом ХХ века. В этот период действительно происходило становление глобальной экономики: полным ходом шла промышленная революция, пароходы, телеграф, телефон, каналы и железные дороги снижали затраты на транспорт и связь. Хотя наибольшую выгоду от этих событий получили Европа и Северная Америка, структурная мощь и влияние колониальных империй привели к тому, что эти технологии распространились также в Азии, Южной Америке, Центральной Азии и, в меньшей степени, в Африке. В то же время торговая и инвестиционная политика Европы, в частности Великобритании, активно поощряла свободное перемещение капитала и товаров, особенно с введением концепции "наибольшего благоприятствования", либеральной иммиграционной политики и снижение торговых барьеров на сельскохозяйственную продукцию. Подстегнутая эксплуатацией сырьевых ресурсов колоний, негласной верой в золотой стандарт международной экономики и относительным миром между великими державами с середины 1870-х годов до 1914 года, первая эпоха глобализации возвестила о наступлении нового времени.