the Notebook. Найденная история

Вот и я принадлежу к ордену почитателей прелести осенней, для меня зонт неотъемлемый атрибут и в своём роде жезл посвященного в таинства дождя. Это не роскошь и не фиглярство, не спеша расхаживать под мелкой моросью или не торопясь бороздить стену ливневого залпа, в то время, как большинство людей с раздражением на лицах и досадой попавших в западню небесной воды, торопятся, как можно быстрее покинуть влажные дороги, перепрыгивая через разрастающиеся лужи в поисках островков суши. Я искренне сочувствую этим бедолагам, ведь им некогда сделать остановку в жизни, некогда сойти с дистанции соревнований за гонку чего-то неясного им самим. А может они попросту боятся, что остановившись, уже не смогут вернуться в тот бешеный ритм, что кнутом подстегивает их бежать и бежать… дождь не признает спешек и бега, он не подчиняется никому, кроме неба, он вносит в душу лишь покой и мысли, вдохновение и разрядку. Ему наплевать, кто попадётся ему на пути – успешный делец или бедный философ, он одинаково омоет того и другого своей гармонией, очистит и оградит от суеты и возможно откроет свои тайны.

А зонт лишь атрибут, проводник дождя и его напарник, но не роскошь и не выпендреж. Если тебе в тягость носить маленький складной зонтик или гигантский зонт-трость, то накинь поверх одежды непромокаемый плащ, не лишай себя уникальной возможности сродниться с одной из тайн неба, с божественной загадкой природы, с музыкой водной души.

Я раскрыла свой любимый зонт и с наслаждением, не спеша отправилась по узкой улочке в выбранном наугад направлении, с интересом рассматривая старинные строения домов одного из красивейших городов Европы. Идти порой было не совсем удобно из-за выпуклой булыжной мостовой, но меня это ничуть не раздражало, в каждом камне под ногами была заложена своя прелесть и особое очарование старины и уюта города. Торопиться я не собиралась, ведь утро было до неприличия ранним. Зато ароматы только открывшегося вблизи кафе полностью завладели моим вниманием и планами на ближайший час.

Если честно, то я попросту боялась встретиться с подругой Кливленда. Он пропал из её жизни на пять лет! И как я догадывалась, девушка была привязана к нему более, нежели к обычному другу. Возможно, она его позабыла, и встретила другого достойного кавалера. Но что-то мне подсказывало, что таких людей, как Кливленд Вайсман, забыть невозможно, такие люди оставляют в памяти и на душе несгораемый портрет, незаживающий рубец. В лучшем случае, здесь меня бы послали куда подальше, и тогда со спокойной душой я вернулась бы домой восвояси. Меня волновало только, что именно я должна была обнаружить. Что могло угрожать Натали по смутным предчувствиям Кливленда?

Допивая чашку крепкого кофе без сахара, я расспросила у хозяина, лично меня обслуживавшего, как первую посетительницу заведения, где искать нужный мне дом. Он любезно и подробно расписал мне дорогу на белом кружеве салфетки, за что я ему была от души благодарна. По незамысловатой схеме получалось, что дом, где проживало семейство Черкасовых, находился не так уж и далеко от той улочки, в кафе которой я весьма плотно позавтракала.

Щедро расплатившись с учтивым хозяином за аппетитный завтрак денежными средствами, которыми меня снабдил в дорогу господин Вайсман, я вновь оказалась на моросящей дождём улице, спрятавшись под купол красного зонта.

Узкие улочки с серыми домами под рыжими черепичными крышами, уводили меня всё дальше от центра города на окраину. Я вышла к той самой аптеке, где произошла знаковая встреча двух людей, ради которых я шла меж луж, скрадывавших булыжную россыпь мостовой и кляксами разбросанных по витиеватой ленте дороги.

Ещё несколько улиц, десятков сырых домов и одиночных, зябко кутавшихся прохожих с зонтами и без. Без малого полчаса понадобилось мне, чтобы без суеты и, хорошенько обо всём подумав, добраться до искомого дома. Тощий, трехэтажный, серый домик с красной черепицей и выразительной зеленью оконных ставней, показался мне чрезвычайно уютным. Захотелось попасть внутрь, как следует осмотреть там всё, и наблюдать за ходом дождя в одном из окон.

Я всё ещё не знала, что именно сказать той, что жила за дверью, выкрашенной в один цвет с окнами. Врать я не люблю, да и не всегда это гладко у меня получается. Я решилась постучаться, а там будь, что будет.

Стучать я не стала, а нажала на кнопку звонка, прятавшуюся под миниатюрным жестяным навесом слева от дверного косяка. Последовавший тут же пронзительно-громкий звуковой сигнал Иерихонской трубой возвестил о моём незваном прибытии всему дому. Дверь открыла миловидная девушка лет семнадцати, явно не Натали, но скорее её младшая сестра, Кливленд упоминал о ней мельком в разговоре.

– Доброе утро. Вы к маме, госпожа? – На ней было лёгкое платье, поверх плеч накинута шерстяная, вязаная шаль.

– Доброе утро. Извините, что так рано, но могу ли я увидеть Натали Черкасову? – Как я не старалась побороть волнение, дрожь рябью пробежала по телу, оставляя неприятный морозец на коже и содрогание в голосе.