The Phoenix (СИ)

В каюте холодно. Настолько холодно, что у меня сводит зубы, а руки покрываются гусиной кожей. Но в душе, в том месте, где бьется сердце, намного холоднее. Ураган эмоций, поток слез и безвозмездное отчаянье утихли. Теперь мне снова стало все равно. Я не чувствую ровным счетом ничего. Гляжу прямо перед собой, утыкаясь носом в истрескавшийся стол, привинченный к полу. Несколько книг по Древней Мифологии, карты, редкие наброски работ Дедала, написанные по памяти. Утеряв его ноутбук, вместе с тем мир утратил частицу истории, которую больше не вернуть.

Но мы пишем историю сегодня. И она как будто бы завершена. Я стараюсь найти ниточку надежды, которая могла бы спасти наше бедственное положение, но тщетно. Хирон не попрощался с нами. Лишь пообещал доставить испуганную, словно выжившую из ума Беатрис, обратно. Моя милая, маленькая Би с пухлыми щечками не узнавала никого из нас. И, надеюсь, больше никогда и не узнает. То, что удалось пережить ей, вряд ли удавалось пережить кому-либо из ныне живущих полукровок.

Мои мысли прерывает стук в дверь. В комнату влетает свежий воздух, который растворяет запах сырости, и я слегка приободряюсь. На пороге Перси. Было бы странно, если бы он не навестил меня сейчас.

– Как продвигаются дела?

Дела? Да, я, наверное, должна искать ответы, которых нет. Придется врать.

– Хуже, чем я думала,– сухо отвечаю я. – Что на палубе?

Он неуверенно переминается с ноги на ногу. Ясно, хороших новостей ждать не приходится. Тяжелый вздох срывается с моих губ.

– Нам нужно во всем разобраться. Всем вместе. Джейсон предложил созвать совет, и думаю, он прав. Все ждут только тебя, Аннабет.

Так всегда было – мое имя как-то по-особенному звучало на его губах. Как-то по-особенному искренне, чисто и живо. Я чувствовала в одних только интонациях Джексона слишком много того, чего чувствовать просто боялась. Морские глаза больше не буравят меня, как прежде. За эти несколько часов мы пережили слишком многое, чтобы теперь задумываться о собственных отношениях. И Перси знает это. От этого становится еще хуже. Внутри все сворачивается в тугой узел и, словно змея, изворачивается в бешеном танце. Сердце больше не ухает как раньше, оно замерло, будто не желая выдает каждый свой тихий удар.

Мне придется ответить, потому отвечаю как можно быстрее:

– Я скоро поднимусь.

Кивок, и он скрывается за дверью. Я знаю, что сейчас ему хуже, чем остальным. Знаю потому, что чувствую тоже. Он – якорь. То, что делает меня лучше, то, что заставляется двигаться дальше даже теперь.

Когда шаги Перси стихают, я приподнимаюсь со стула, стараясь не обращать внимания на собственное отраженье, мелькающее в зеркале. Накидываю на плечи кофту с эмблемой лагеря, сгребаю все карты, которые могут нам понадобиться и, тяжело вздохнув, начинаю считать до десяти. Ведь это должно помочь.

Раз.

Мне нужно успокоиться. Я – дочь Афины, а значит, мной не могут помыкать эмоции. Я сильнее этого, я лучше этого.

Два.

Я нужна своим друзьям. Нужна всему лагерю.

Три.

И у нас не так уж много времени, чтобы спасти их всех.

Четыре.

У меня должен быть запасной план. Не дать Урану пробудится, спасти мир. В который раз.

Пять.

Справится с собственными страхами. Преодолеть все это в одиночку, ведь Перси больше нет рядом.

Шесть.

Но я все еще в ответе за него.

Семь.

Навсегда в ответе.

Восемь.

Мои демоны. Они должны исчезнуть. Или они, или я.

Девять.

Не сойти с ума. Не поддаться чувствам…

Десять.

Открыть глаза.

Но когда я приоткрываю глаза, свитки выпадают из моих рук. Сердце, наконец, будто очнувшись, пульсирует в груди, рвется наружу, разбиваясь о грудную клетку. Внутри все обрывается потоком обжигающих эмоций: страх, безумие, отчаянье, паника.

Нужно считать. Я ведь помню, что нужно считать. Снова закрыть глаза. Успокоиться. Не поддаваться эмоциям.

Но это слишком сложно. Невозможно. И зеркало, будто назло, сверкнув своим изображением, лопается. В который раз.

Перед глазами же все еще стоит жуткий монстр. Полупустые глазницы, выпотрошенный рот, облепившие лицо белесые волосы, прогнившие руки, свисающие тряпками вдоль тела, которое приняло точную копию моей собственной позы. Отражение отступило от меня, будто испугавшись. С каждым разом я узнаю эту тварь все больше.

Гея, которая все чаще напоминает меня саму. И тогда ее тихий шепот наполняет мои уши, словно плавленый воск.

Ты убьешь их всех, моя дорогая.

– Мы должны понять, как это важно, – тихо начинает Джейсон. – Рейна сказала, что постарается сдерживать сопротивление полукровок, примирить их с фригасами. Хотя бы постарается.

– Они наши враги, как ты себе это представляешь? – вмешивается Фрэнк. – Кто-то из нас должен был остаться, Джейсон. В конце концов, Рейна не первый претор.

– Мы должны думать, что делать дальше, – вскипает Вальдес. – Черт подери, не можем же мы наматывать круги вокруг Нью-Йорка. Время тикает, а его у нас просто критически мало. Рейчел погибла, погиб Алекс, сколько еще полукровок нужно принести в жертву, чтобы вы начали шевелиться?

– Лео! – резко обрывает Пайпер.