The Phoenix (СИ)

Это заставляет меня улыбнуться, и тогда я расслабляюсь. Я прикрываю глаза, представляю себе серо-зеленые глаза брата. Его мягкий, внимательный, но по-прежнему изучающий взгляд. Его улыбку, в которой прячутся солнечные лучи. Его смешной курносый нос усыпанный веснушками. Милые ямочки на круглых, как у меня, щечках. Кажется, вокруг меня снова пасмурная комната Марджеров. Теплое, пахнущее сыростью одеяло не греет, а заставляет сильнее зарыться в складки собственной кофты. Я слышу его веселый вскрик, что разносится по коридору. Чарли всего восемь, и я даже и подумать не могу о том, чтобы разозлится на него. Стук босых пяток по скрипучему паркету. Он приносит в комнату запахи омелы и печенья, запахи настоящего, чистого и искреннего праздника. Он прыгает на моей кровати, а притворятся спящей, ровно как и противится этому демону в полосатых штанах, бессмысленно. Чарли поет последний куплет. Мне бы поспеть за ним. Его ручки стягивают с меня одеяло, и он крепко прижимается ко мне щекой. Это счастье. Счастье от его хриплых, бессвязных выкриков, что он называет пением. Бессмысленное болтание, щекочущие поцелуи, братские объятия, сияющие глаза и полыхающий огонь домашнего уюта. Вот оно. Ты рядом, Чарли.

Я открываю глаза. Позади меня раздается кульминационный аккорд песни, и, набрав в легкие, я протягиваю:

–… Это ты.

Звон колокольчиков, мотив рождественских мелодий стихает. А я продолжаю улыбаться, глядя в пустоту под ногами. Что-то теплое по-прежнему разливается по телу, приходя на смену холодному оцепенению.

– Черта с два, Джексон, ты заставишь меня спеть после этого, – подает голос Лео.

Я перевожу взгляд на темноволосого, и сердце пропускает череду ударов. Он заворожено смотрит на меня, хлопая пушистыми ресницами. В его глазах сквозит недоверие и смятение. Не знаю, что меня пугает больше: взгляд Лео, отсутствие всякой реакции окружающих, или замерший в проходе Нико.

Я невольно заглядываю в его черные, безучастные глаза, которые продолжали прожигать меня холодом и безразличием. Это обижало. Это обжигало. Это заставляло чувствовать дискомфорт. Но сейчас обиды не было. Не было даже дискомфорта. У меня есть только одно желание: если счастлива я, почему бы в этот Новый Год этому странному, одинокому и одичалому парню не быть счастливым? Я собираю всю свою волю в кулак, чтобы не оторвать взгляда, не сбежать с поля боя. Улыбка, появившаяся на моем лице, становится шире, и я искренне улыбаюсь ему, просто потому, что я счастлива. Просто потому, что я готова поделиться счастьем со всеми вокруг.

– Это лучшее, что я слышал за всю свою жизнь, Би! – вопит Джексон, прижимая Энн к себе еще крепче, – Предлагаю тост!

Он хватает со стола пластиковый стакан, и его примеру следует все вокруг. Они слабо улыбаются и все еще ошеломленно смотрят на меня. Кто-то хвалит, кто-то просто сопровождает восхищенным взглядом. Теперь слова Джексона о «диковинном зверьке» не кажутся мне такими дикими.

– В жизни многое можно купить или выменять, получить в награду или приобрести с жизненным опытом. Но то, за что я благодарен судьбе, Богу или кому-либо еще… Я не покупал никого из вас, ребят. Вы со мной просто потому, что … Вы – это я. – Он улыбается, глядя в счастливые глаза Чейз, – пусть еще хоть десять, двадцать, пусть пройдет хоть сорок лет … Я хочу всегда видеть ваши счастливые лица.

– Ты пугаешь меня, Рыбьи Мозги, – смеется Аннабет, чмокая Перси в щеку.

– Аминь, – шутливо говорит Лео.

– Что ты с ним сделала, Чейз? – отзывается Пайпер.

– Во всем виноваты девушки, – кряхтит Джейсон, усаживая ее к себе на колени.

Они смеются. И я смеюсь вместе с ними. Это счастье? Это счастье.

– Идем, красотка. Хочу показать тебе, в чем я по-настоящему силен, – улыбаясь, просит Лео.

Я думаю, это плохо кончится, потому что бесята в его глазах стали тлеющими, яркими огоньками. Но как только он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, мне на секунду становится плевать. Как будто мы знакомы сто лет, и это наша главная традиция – сходить с ума.

И если вы не танцевали с Вальдесом, можете считать, что прожили жизнь зря. Я знала, что у этого парня не все дома, но чтобы на пьяную голову включить старый хит в стиле кантри и потащить меня танцевать… Тут моя логика бессильна: я действительно считаю, что с ним что-то не так.

Это было около часа ночи. Но, честное слово, я не чувствую себя усталой даже теперь, когда кроме нашего дуэта в гостиной комнате остались только Джейсон и Перси. Они смеялись над нами, и первое время я даже краснела, глядя на ухмылки, которыми давились друзья, но потом… Что-то будто щелкнуло, и я стала самой собой – девушкой больной дислексией. Кажется, я скакала не хуже своего напарника.

Он наступает мне на ноги, и я стараюсь не оставаться в долгу. Кажется, я смеюсь как ненормальная, но на самом деле, внутри только чувство парения и счастья.

– Я умру от смеха, Би, и в этом будешь виновата ты, – перекрикивая музыку, давится смехом Джексон.

Я смеюсь, но отступаю от Вальдеса.

– Хватит на сегодня.

– Неужели Вам не понравилось, мадам? – он обиженно скрещивает руки на груди.