The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Однако, чтобы еще больше запутать традиционные представления о параметрах "гражданских войн в России" и вмешательства в них союзников, стоит подчеркнуть, что, тем не менее, по крайней мере до этого момента (середина мая), интервенция союзников в Россию с согласия Москвы оставалась возможной; и что большевики - или, по крайней мере, очень многие большевики, а возможно, и большинство из них - не были полностью привержены прогерманской ориентации. Это стало наглядно видно, когда 6 марта 1918 года, через три дня после подписания Брест-Литовского договора, первый контингент союзных "интервенционистских" сил (130 человек королевской морской пехоты) сошел на берег в Мурманске - не со всей дури, а с письменного разрешения большевистского председателя местного Совета, который позаботился заручиться поддержкой не кого иного, как Троцкого, прежде чем потребовать их высадки с корабля королевского флота HMS Glory (с которым русский линкор "Чесма" обменялся официальными салютами), чтобы гарантировать, что накопленные в порту военные запасы не попадут в руки немцев или их белофинских союзников. Троцкий вскоре изменил свое мнение, но местные советские власти в Мурманске были более гибкими, и удивительным фактом остается то, что, хотя отношения были непростыми (и несмотря на типичные высказывания Ленина о "контрреволюционерах" во главе Мурманского совета), в апреле-мае 1918 года британские морские пехотинцы участвовали в совместных с красногвардейцами операциях по отражению продвижения к Мурманску белофинских рейдеров (поддержанных антибольшевистски настроенными русскими) и ожидаемых атак немецких катеров на Печенгу.

Тем временем в Москве, словно олицетворяя собой панораму возможностей, все еще открытых весной 1918 года, офицер британской разведки Джордж Хилл активно организовывал в России группы социалистических и анархистских партизан для отправки в Украину, находящуюся под немецким господством, чтобы вдохновить и помочь крестьянскому сопротивлению реквизиционной политике Центральных держав, и в то же время (в звании "инспектора авиации") помогал Троцкому в организации зарождающейся Красной армии и напрямую отчитывался перед недавно назначенным народным комиссаром по военным делам. Наряду с Хиллом, к 26 марта 1918 года около сорока офицеров союзников были направлены для работы с Красной армией после переговоров Троцкого с генералом Ж.Г. Лавернем из французской военной миссии. В то же время в Петрограде и Гельсингфорсе британский военно-морской атташе капитан Фрэнсис Кроми уклонялся от внимания красногвардейцев и белых финнов, чтобы вывести из строя суда, которые те хотели защитить (прежде чем они могли быть захвачены наступающими немцами). В свете этих запутанных историй, возможно, не кажется таким уж нереальным тот факт, что офицер британской разведки в Ташкенте полковник Ф.М. Бейли, переодетый австрийским военнопленным, позже окажется на службе у местного подразделения ЧК, которое выслеживало "британского шпиона Бейли"! Это, действительно, была война дыма и зеркал.

 

Глава 2. 1918-1919. Триумфальное шествие реакции

После этих первоначальных пертурбаций и перекосов, примерно с мая-июня 1918 года, политические и военные линии сражений "русских" гражданских войн стали менее подвижными. Однако исключений все равно было очень много, и некоторые из них стоит рассмотреть, чтобы проиллюстрировать утомительную, но увлекательную сложность раздробленных лояльностей и неискоренимой вражды, характерных для этих многочисленных конфликтов.