The Story of Civilization 01

Молодого принца считали бы пренебрегающим своим долгом, если бы он не предался нескольким эскападам; и все считали бы его поведение совершенно естественным и правильным, даже если бы оно было таким, какое они и не мечтали бы допустить по отношению к обычным людям... . . Мне бы очень не хотелось пересказывать во всех подробностях дела, которые он так старался скрыть, если бы я не знал, что если вы обнаружите, что я что-то упустил, то сразу же спросите, почему, только потому, что он должен быть сыном императора, я должен выгодно подчеркнуть его поведение, опустив все его проступки; и вы вскоре скажете, что это не история, а просто выдуманная сказка, призванная повлиять на мнение потомков. Как бы то ни было, меня назовут скандалистом, но я ничего не могу с этим поделать".23

Во время своих похождений Гэндзи заболевает, раскаивается в своих приключениях и отправляется в монастырь для благочестивых бесед со священником. Но там он видит прекрасную принцессу (скромное имя Мурасаки), и мысли о ней отвлекают его, пока священник обличает его в грехах.

Священник начал рассказывать истории о неопределенности этой жизни и возмездии в жизни грядущей. Гэндзи с ужасом думал о том, насколько тяжелы его собственные грехи. Неприятно было думать, что они будут лежать на его совести до конца нынешней жизни. Но ведь была еще и будущая жизнь. Каких ужасных наказаний ему предстояло ожидать! И все это время, пока священник говорил, Гэндзи думал о своем собственном злодеянии. Как хорошо было бы стать отшельником и жить в каком-нибудь таком месте! . . . Но тут же его мысли вернулись к прекрасному лицу, которое он видел днем, и, желая узнать о ней побольше, он спросил: "Кто живет с вами здесь?"24

При содействии автора первая жена Гэндзи умирает при родах, и он получает свободу, чтобы отдать первое место в своем доме новой принцессе, Мурасаки.*

Может быть, совершенство перевода дает этой книге постороннее преимущество перед другими японскими шедеврами, переведенными на английский; возможно, мистер Уэйли, как и Фицджеральд, усовершенствовал свой оригинал. Если по случаю мы сможем забыть о собственном моральном кодексе и прислушаться к тому, который позволяет мужчинам и женщинам, как сказал Вордсворт о тех, кто в "Вильгельме Мейстере", "спариваться, как мухи в воздухе", мы получим от этой "Повести о Гэндзи" самый привлекательный взгляд на красоты, скрытые в японской литературе. Мурасаки пишет с естественностью и легкостью, которые вскоре превращают ее страницы в очаровательные сплетни культурной подруги. Мужчины и женщины, и прежде всего дети, проносящиеся по ее неторопливым страницам, вкрадчиво реальны; а мир, который она описывает, хотя и ограничивается по большей части императорскими дворцами и дворцовыми домами, имеет все краски реально прожитой или увиденной жизни.* Это аристократическая жизнь, не слишком озабоченная ценой хлеба и любви; но в рамках этого ограничения она описана без сенсационного обращения к исключительным персонажам или событиям. Как, например, госпожа Мурасаки заставляет Ума-но Ками сказать о некоторых художниках-реалистах:

Обычные холмы и реки, такие, какие они есть, дома, которые можно увидеть повсюду, со всей их настоящей красотой гармонии и формы - спокойно нарисовать такие сцены, как эта, или показать, что скрывается за интимной живой изгородью, скрытой от мира, и густыми деревьями на каком-нибудь негероическом холме, и все это с подобающим вниманием к композиции, пропорциям и жизни - такие работы требуют высочайшего мастерства, и должны ввергнуть обычного ремесленника в тысячу ошибок.26