The Story of Civilization 06

Франсуа Ватабле, преподававший иврит в Королевском колледже, попросил его перевести псалмы на французский язык и изложил их ему слово в слово. Маро переложил тридцать из них в мелодичные стихи и опубликовал их с благоразумным посвящением королю. Они так понравились Франциску, что он подарил специальный экземпляр Карлу V, который на мгновение стал его другом; Карл послал поэту 200 крон (5 000 долларов?). Маро перевел еще несколько псалмов и издал их в 1543 году с посвящением своей первой любви, "дамам Франции". Гудимель положил их на музыку, как мы уже видели, и половина Франции стала их петь. Но поскольку Лютеру и Кальвину они тоже понравились, Сорбонна заподозрила их в протестантизме; или, возможно, в испытании успехом Маро забыл о своих ересях. Кампания против него возобновилась. Он бежал в Женеву, но теологический климат там оказался слишком суровым для его здоровья. Он перебрался в Италию и умер в Турине (1544) в возрасте сорока девяти лет, оставив незаконнорожденную дочь на попечение королевы Наваррской.

V. RABELAIS

1. Он сам

Уникальный, неисчерпаемый, скептический, уморительный, ученый и непристойный автор "самых увлекательных и самых прибыльных историй, которые когда-либо рассказывали".23 появился на свет в 1495 году, сын преуспевающего нотариуса из Шинона. Его слишком рано отдали во францисканский монастырь; позже он жаловался, что женщины, которые "носят детей девять месяцев под сердцем... не могут вынести их девять лет... и, просто добавив к их платью элл и срезав не знаю сколько волос с их головы, с помощью определенных слов превращают их в птиц" - то есть постригают их в монахи. Мальчик смирился со своей участью, потому что был склонен к учебе, и, вероятно, как и Эразма, его привлекли книги в монастырской библиотеке. Он нашел там еще двух или трех монахов, которые хотели изучать греческий язык и были в восторге от огромного античного мира, который открывала ученость. Франсуа добился таких успехов, что получил похвальное письмо от самого Буде. Казалось, дела идут хорошо, и в 1520 году будущий сомнолог был рукоположен в священники. Но некоторые монахи постарше учуяли ересь в филологии; они обвинили молодых эллинистов в том, что те покупают книги на гонорары, полученные за проповеди, вместо того чтобы отдавать деньги в общую казну. Рабле и еще одного монаха посадили в одиночную камеру и лишили книг, которые были для них половиной жизни. Буде, узнав об этой неприятности, обратился к Франциску I, который приказал восстановить ученых в свободе и привилегиях. Дальнейшие ходатайства принесли папский рескрипт, разрешающий Рабле сменить монашеское подданство и место жительства; он покинул францисканцев и перешел в бенедиктинский дом в Мейлезе (1524). Там епископ, Жоффруа д'Эстиссак, так увлекся им, что договорился с аббатом о том, что Рабле будет позволено отправиться для обучения туда, куда он пожелает. Рабле уехал и забыл вернуться.

После отбора в несколько университетов он поступил в медицинскую школу в Монпелье (1530). Должно быть, у него было какое-то предварительное образование, поскольку в 1531 году он получил степень бакалавра медицины. По неизвестным причинам он не стал получать докторскую степень, а возобновил свои скитания, пока в 1532 году не поселился в Лионе. Как и Серветус, он совмещал медицинскую практику с научными занятиями. Он служил помощником печатника Себастьяна Грифиуса, отредактировал несколько греческих текстов, перевел на латынь "Афоризмы Гиппократа" и охотно влился в гуманистический поток, бурливший тогда в Лионе. 30 ноября 1532 года он отправил копию Иосифа Эразму с письмом, в котором выражались восторги, странные для тридцатисемилетнего человека, но характерные для того восторженного возраста:

Жорж д'Арманьяк .... недавно прислал мне "Историю" Флавия Иосифа.... и попросил... переслать ее вам..... Я охотно воспользовался этой возможностью, о человечнейший из отцов, чтобы доказать тебе благодарностью мое глубокое уважение к тебе и сыновнюю почтительность. Мой отец, сказал я? Я должен называть вас матерью, если вы позволите. Все, что мы знаем о матерях, которые питают плод своего чрева, еще не видя его, еще не зная, каким он будет, которые защищают его, укрывают от непогоды воздуха, - все это вы сделали для меня, для меня, чье лицо было вам неизвестно, а неясное имя не могло произвести на вас впечатления. Вы воспитали меня, вы вскормили меня у целомудренных грудей вашего божественного знания; всем, что я есть, всем, чего я стою, я обязан только вам. Если бы я не опубликовал это вслух, я был бы самым неблагодарным из людей. Еще раз приветствую вас, возлюбленный отец, честь вашей страны, опора букв, непобедимый поборник истины.24