The Story of Civilization 10

За исключением возраста, Луи был всем тем, чем не была его жена. Она была изящной, ловкой, подвижной, игривой, импульсивной, шипучей, легкомысленной, экстравагантной, самоуверенной, гордой, всегда королевой; он - неуклюжим, инертным, нерешительным, серьезным, тихим, трудолюбивым, бережливым, скромным, рассеянным, ни на йоту не похожим на короля. Он любил день, работу и охоту; она - ночь, карточный стол и танцы. И все же, после этих первых лет, брак не был несчастливым; королева была верна, король - любим, а когда пришло горе, оно скрепило их.

Черты его лица были правильными; он мог бы быть красивым, если бы контролировал свой вес. Он был высок и мог бы быть королевского роста, если бы не ходил с покатыми плечами и тяжелой походкой. У него было плохое зрение, что способствовало его неуклюжести. Его волосы редко приводились в порядок; "его лицо было очень запущенным", - сообщала мадам Кампан.54 Он был мускулистым и сильным; одну из своих страниц он поднимал одной рукой. Он жадно ел. Пил умеренно, но иногда пьянел от еды, и ему приходилось помогать дойти до кровати".55 У него было мало страстей, мало экстазов удовольствия, мало крайностей боли.

Он плохо ладил с окружавшими его французами, которые были приучены к бдительности ума и остроумной готовности речи; однако в частных беседах он поражал таких людей, как Иосиф II, своими обширными знаниями и здравым рассудком. Слышал принца Генриха Прусского, брата Фридриха Великого:

Король удивил меня.... Мне говорили, что его образованием пренебрегли, что он ничего не знает и не имеет духа. В разговоре с ним я был поражен, увидев, что он прекрасно знает географию, что у него есть здравые идеи в политике, что счастье его народа всегда было в его мыслях, и что он полон здравого смысла, который в принце стоит больше, чем блестящий ум; но он слишком не доверял себе".56

У Людовика была хорошая библиотека, и он ею пользовался. Он читал и частично перевел книгу Гиббона "Упадок и падение Римской империи",57 но отложил ее в сторону, почувствовав антихристианскую тенденцию. Он читал и перечитывал "Историю восстания" Кларендона, словно предчувствуя, что повторит судьбу Карла I. "Если бы я был на его месте, - говорил он, - я бы никогда не поднял меч против своего народа".58 Для руководства тихоокеанской экспедицией Лаперуза (1785) он составил подробные инструкции, которые его министры приписали ученым из Академии наук.59 Он поддерживал тесную связь с различными министерствами, особенно по иностранным делам. Вашингтон и Франклин восхищались его суждениями.60 Его слабости были скорее волевыми, чем умственными, и, возможно, были связаны с тяжелой диетой и плотью. Главным было его неумение противостоять убеждению или переходить от размышлений к действиям. Он сам практиковал экономию, но был слишком любезен, чтобы навязывать ее другим, и по приказу жены подписал сотни тысяч франков.

У него не было недостатка в добродетелях. У него не было любовницы, и он был верен в дружбе, возможно, за исключением Тюрго. "Вполне вероятно, что после Тюрго он был человеком своего времени, который больше всего любил народ".61 В день своего восшествия на престол он велел генеральному контролеру финансов распределить 200 000 франков среди бедняков и добавил: "Если, учитывая нужды государства, вы сочтете это слишком большой суммой, то возьмете ее из моей пенсии".62 Он запретил сбор "коронационного налога", который превращал начало царствования в новое бремя для нации. В 1784 году, когда Париж страдал от наводнений и эпидемий, он выделил три миллиона франков на общественную помощь. Во время суровой зимы он позволял беднякам день за днем проникать на его кухню и угощаться. Он был христианином по названию, по сути и по соблюдению; он неукоснительно следовал всем ритуалам и предписаниям церкви; и хотя он любил еду, он соблюдал все посты Великого поста. Он был религиозен без фанатизма и показухи; именно он, ортодоксальный и благочестивый, предоставил гражданские права протестантам Франции. Он пытался примирить христианство с правительством, что является самым сложным делом в мире.