The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Хотя Витте был архитектором новой политики, его с большой вероятностью поддержали два его протеже - министр иностранных дел Н.З. Ламбсдорф и военный министр генерал А.Н. Куропаткин, который до 1898 года занимал пост туркестанского генерал-губернатора. Рекомендации Куропаткина по маньчжурской политике были четко сформулированы в докладной записке царю в 1900 году. В нем он признавал необходимость сохранения статус-кво в западных пограничных районах России, чтобы сосредоточиться на расширении российского влияния в Иране и Северном Китае. Враждебно относясь к идеям панславистов, он отвергал любую мысль о приобретении Галиции, Подкарпато-Украины или других территорий, населенных украинцами или белорусами. "Для нас, - писал он, - славяне Австрии, включая Русины [sic] должны служить только средством, а не целью". Он еще более решительно повторил свои прежние предложения о превращении Ирана в экономического сателлита и агрессивном экономическом проникновении в Афганистан, Монголию и Маньчжурию. Когда вспыхнуло Боксерское восстание, Куропаткин выступил за оккупацию Маньчжурии, но вместе с Витте он выступал против аннексии.88 Витте также установил пределы политики экспансии, в которой он считал японские интересы первостепенными. Вместе с Куропаткиным он безуспешно пытался удержать членов придворной камарильи от проведения авантюристического курса в Корее, который должен был показаться японцам угрозой их безопасности. Вовлекая царя Николая II в безумную затею под названием "Лесопромышленная концессия на Ялу", придворная камарилья переиграла Витте и Куропаткина и убедила японцев в неизбежности войны. В 1904 году японский флот уничтожил русский Тихоокеанский флот в результате внезапного нападения на Порт-Артур и вверг Россию в пучину до завершения строительства Транссибирской магистрали, обеспечив себе таким образом морскую связь с Кореей и Маньчжурией и вынудив русскую армию сражаться без надежной транспортной связи с основными базами снабжения в центральных губерниях.89

Поражение России в войне с Японией ознаменовало начало конца ее господства на имперском этапе борьбы за пограничные земли. Неудачная война спровоцировала революцию, которая пошатнула контроль России над пограничными территориями от Балтийского побережья до Кавказского перешейка. Оправившись от поражения и договорившись о сферах влияния с Японией в Маньчжурии и Великобританией в Иране, она возобновила соперничество с Габсбургами на Балканах после того, как в 1907 году истек срок действия соглашения о статус-кво. Последствия этой борьбы за пограничные территории предвещали целый ряд запутанных кризисов, которые должны были закончиться разрушением всех мультикультурных империй.

Революция 1905/6 года не была революцией в общепринятом смысле, поскольку привела к свержению существующего правительства. Вместо этого она представляла собой серию нескоординированных восстаний, которые вынудили самодержавие принять полуконституционное правление, но с сохранением рычагов власти. Это не было генеральной репетицией 1917 года, как утверждал Ленин, а скорее предвестием Гражданской войны 1918-1920 годов. Не нужно напрягать воображение, чтобы увидеть преемственность с гражданскими войнами в Советском Союзе во время Второй мировой войны и событиями, приведшими к распаду СССР в 1989 году, когда в Грузии и прибалтийских республиках произошли первые серьезные волнения против центра.

Революция 1905/6 года подчеркнула и углубила социальную фрагментацию и политическую поляризацию - два структурных недостатка имперского российского общества, достигших критической конъюнктуры на рубеже веков. Они были продуктом нескольких специфических процессов имперского государственного строительства: периодического приобретения путем завоевания новых пограничных территорий; их неполной и неравномерной ассимиляции; приращения новых слоев имперских институтов и идеологий, а не замены архаичных на новые. Итоги революционных событий 1905/6 года еще раз подтверждают, что Российская империя была "осадочным обществом", в котором структурные реформы накладывались на существующие институты, не заменяя их. Во-первых, в правовых документах, дарованных царем и составлявших конституционную структуру послереволюционного режима, существовало несколько непримиримых противоречий. Николай II не только выступал против идеи конституционного правления, но и не понимал ее. Когда в 1904 году его советники потребовали от него создания представительного собрания в той или иной форме, он ответил: "У нас не было феодализма. Всегда были единство и верность (edinenie i doverie)... Я не понимаю принципа представительного правления".

В августе 1905 года, столкнувшись с нарастающей волной революционных вспышек, Николай II принял ограниченную конституцию, создав выборный императорский парламент, так называемую Булыгинскую думу по имени министра внутренних дел, предложившего ее. Указ резко обнажил его ограниченность: