The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Как и "русификация", панславизм был в основном реактивным явлением, противостоящим воспринимаемой внешней идеологической угрозе, в данном случае немецкой культуре и имперской политике Габсбургов и Гогенцоллернов. В своей первоначальной форме панславизм был изобретением небольшой группы чешских интеллектуалов, впоследствии воспринятым и адаптированным столь же небольшой группой русских интеллектуалов. Для российских правителей доктрина создавала несколько проблем. Уваров был чувствителен к ним и ограничил свою поддержку продвижением культурного единства среди славян. Полномасштабный панславизм был одновременно и слишком всеохватным, и слишком исключительным. Он требовал равного отношения к полякам-католикам и признания украинцев как отдельного народа. Но он не мог охватить множество неславянских народов мультикультурной империи. Более того, он содержал неявный революционный посыл, призывая балканских славян восстать против своих османских хозяев. Восстание против установленной власти не только было отвратительно для русского автократа, но и угрожало европейскому равновесию и могло повлечь за собой вмешательство великих держав.

Панславистские публицисты и литературные деятели оказывали постоянное, хотя и сдержанное, влияние на имперские элиты. В сознании русской консервативной интеллигенции и политиков грань между русским национализмом и панславизмом часто была размыта. Она полностью исчезла в 1875-1878 годах, когда панславистские настроения сыграли важную роль в развязывании войны против Османской империи в 1877 году. И какой это был хор голосов: Федор Достоевский, Федор Тючев, Михаил Катков, Иван Аксаков, Константин Победоносцев в сольных партиях. Уход этого поколения и революционная опасность, присущая доктрине, ослабили ее привлекательность для правителей. Но ярые приверженцы продолжали занимать важные посты в российском правительстве, такие как князь С.В. Шаховский, генерал-губернатор Ливии с 1885 по 1894 год, и граф Николай Игнатьев, министр внутренних дел с 1881 по 1882 год и президент Славянского благотворительного общества с 1888 года до своей смерти. Даже Победоносцев, который в ужасе отшатнулся от своего прежнего энтузиазма в отношении политической панславистской программы, одобрил культурную версию доктрины, чтобы укрепление русского влияния среди православных славян. Организация Православного Палестинского общества в 1882 году стала его наиболее заметным проявлением. Являясь детищем Победоносцева, оно якобы ставило своей целью сбор и распространение в России информации о Святой Земле, но в 1890-х годах приобрело политический оттенок. К этому времени членами общества стали Александр III и императорская семья, а его деятельность поддерживали российские дипломаты в Османской империи, что, естественно, вызвало недоверие османского правительства. В то же время Победоносцев поддерживал православных в Сербии, Черногории и Болгарии, оказывал финансовую помощь, часто через Славянское благотворительное общество, и набирал студентов для обучения в русских семинариях. Особое раздражение у Вены вызывала его финансовая и моральная поддержка охваченной борьбой униатской и православной церкви в австрийской Галиции. После двадцатилетнего перерыва его культурные панславистские усилия были возобновлены в 1913 году с созданием Галицкого благотворительного общества.

Продолжающаяся, но тихая деятельность славянских добровольческих обществ - ненаписанная страница в истории русского панславизма. Возрождение славянской солидарности как активной политической доктрины произошло почти одновременно в конце XIX века в Праге и России. В своем противостоянии с немецкими австрийцами некоторые чехи вновь обратились к России как к источнику моральной и дипломатической поддержки. Их целью была переориентация внутренней политики Габсбургов путем возрождения идей австрославизма как основы для федеративного решения проблемы национальностей. Во внешней политике они стремились оторвать Вену от Берлина и привязать ее к Петербургу. В этих целях они возглавили то, что стало известно как неославянское движение. Конечно, Россия реагировала медленно, но общественное мнение было более отзывчивым. Активный интерес к славянскому движению возродился еще до того, как австрийская аннексия Боснии и Герцеговины в 1907 году вызвала бурную реакцию в России.