The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Пресса начала проявлять более живой интерес к южным славянам, особенно консервативный орган "Новое время". Затихшие было благотворительные общества пробудились от своей дремоты, были созданы новые общества по развитию славянской культуры. Парадоксальным может показаться тот факт, что ведущие члены новых обществ были выходцами из центра политического спектра - партий октябристов и кадетов, а также польского Коло. Но российские либералы считали, что демократически настроенное славянское движение может помочь решить польскую проблему. Хотя они стремились дистанцироваться от более старого агрессивного панславизма, они использовали многие его идеи в своей программе либерального империализма. Даже польское Коло во главе с Дмовским одобряло эту идею как лучшую защиту от германского империализма - большего зла - и как самую прочную основу для экономического и культурного усиления Польши в составе Российской империи - меньшего зла. Славянство хорошо вписывалось в концепцию органической работы. Но большие ожидания его сторонников, прежде всего чехов, должны были разочароваться из-за противоречивых взглядов на неославизм среди жителей приграничных районов и русских. После неославянского конгресса 1908 года движение пошло на спад.

Два года спустя очередной неославянский съезд в Софии выявил глубокий раскол среди славянских представителей и сдвиг вправо среди русских делегатов, которые вернулись к старой панславистской линии. И снова потенциал объединяющей имперской идеологии испарился. Тем не менее славянофильские настроения были широко распространены в российском обществе, начиная с императорской семьи и заканчивая спектром общественного мнения, выражаемого в прессе и в Думе с начала и до конца света.126 Более того, российский МИД, особенно его Азиатский департамент, занимавшийся Балканами, демонстрировал сильное, если не сказать единодушное, стремление к развитию связей со славянскими народами. Официальная линия российского правительства вплоть до Июльского кризиса 1914 года заключалась в том, чтобы избегать заражения панславизмом, опасаясь, что это поставит под угрозу и без того шаткие позиции России с Габсбургской монархией. Продвигая российские интересы на Балканах, оно руководствовалось в основном стратегическими соображениями, но в основе их лежала история культурной самобытности. После разгрома правительство решало проблему реконструкции Восточно-Центральной Европы, не приходя к однозначным выводам. Но были сильны настроения в пользу решения, окрашенного в панславянские тона.

Если не считать Габсбургов, российские правители вплоть до начала XX века упорно сопротивлялись конституционным экспериментам как угрозе имперской идеологии и институтам самодержавия. В то же время российский "сценарий власти" в царствования Александра III и Николая II претерпел радикальный сдвиг от светского и космополитического образа империи к более узкому национально-религиозному мифу. Это означало, что, когда в результате революции 1905 года представительное собрание - Государственная дума - было окончательно отвоевано у монархии, идеологический разрыв между правителем и правителем увеличился. Неудивительно, что царь Николай II отрицал, что "Основные законы", создающие новые представительные учреждения, устанавливают пределы его самодержавной власти, в то время как некоторые из его собственных советников и масса населения считали иначе. Неудивительно также, что императорская чета, Николай и Александра, все глубже погружалась в мистическую религиозную веру, которая еще больше отдаляла их как от церковной церкви, так и от вестернизированной элиты.

 

Османская империя