Милль "не был слеп к возможности того, что может потребоваться долгая война, чтобы снизить высокомерие и укротить агрессивные амбиции рабовладельцев". Но, по его словам: "Война в хорошем деле - не самое большое зло, от которого может страдать нация. Война - это уродливая вещь, но не самая уродливая из вещей: упадок и деградация моральных и патриотических чувств, которые не считают ничего стоящим войны, еще хуже".
Интересно, кстати, что фигуры, подвергшиеся наибольшим нападкам в последние годы, так явно связаны с европейским Просвещением. Действительно, это настолько бросается в глаза, что должна быть какая-то причина. На самом деле, причин несколько.
Возможно, критики Запада полагают, что нравы и мораль Платона или Аристотеля слишком далеки, чтобы их можно было атаковать теми же инструментами. Аргумент "Но это было более двух тысяч лет назад" может еще иметь какую-то силу, тогда как аргумент "Это было всего двести пятьдесят лет назад" - нет. Но также возможно - это точно кажется возможным, - что здесь происходит несколько вещей.
Первая - это возможность того, что против мыслителей Просвещения действительно проводится небывалая расплата. Такое утверждение можно сделать, но оно будет неуместным. Например, никто, кто читал Локка, не знает, что его концепция терпимости не распространялась на католиков и атеистов. Точно так же никто не может читать различных немецких мыслителей XVIII и XIX веков и представить, что все они были философами-семитами. Ни один исследователь Юма не знает об этой сноске. Кажется правильным предположить, что здесь имеет место что-то еще.
Возможно, все эти мыслители жили и писали в то время, когда происходило то, что стало двумя великими грехами Запада - рабство и империя, - и что назрела необходимость расплаты за это. Но то, что человек жил в то же время, когда происходили другие события, не делает его центральным в самых мрачных аспектах этих событий. Однако именно это утверждают новые нападающие на Просвещение. Например, британский писатель и академик Кехинде Эндрюс на публичных дебатах в 2021 году утверждал следующее:
защита либерализма - это худшее из того, что вы хотите сделать. Потому что либерализм - это проблема. Именно ценности Просвещения действительно закрепили расовые предрассудки. Если вы вспомните всех ученых эпохи Просвещения... все они придерживались расовой теории, в которой белые люди были на вершине, а черные - внизу. Она была универсальной для всех стран. Это была такая важная часть Просвещения. Но она прижилась в нашем мышлении так, что мы даже не задумываемся о том, что это расизм. Поэтому мы берем универсальные ценности прав человека Иммануила Канта, которые глубоко расистские, а потом удивляемся, почему мир до сих пор расистский.
Помимо нападок Эндрюса на Просвещение и либерализм, наиболее интересным аспектом этого анализа является то, насколько он удивительно аисторичен. Как отмечает, в частности, историк Джереми Блэк, в тот же период, что и Просвещение, на сайте велись очень серьезные дебаты. Это был спор, в который людям не нужно было вступать, но который все равно шел под ними. Это спор между моногенезом и полигенезом.
Сторонники моногенеза считали, что люди, несмотря на их расовые различия, произошли от одного генетического материала. Последователи полигенеза, напротив, считали, что различные расы не имеют расовой связи. Эти споры продолжались на протяжении 1700-х годов и после. Отцы-основатели Америки были вовлечены в них, но даже самые великие из них не имели окончательного мнения по этому вопросу. После нападок на Дэвида Хьюма Кенди отмечает, что Томас Джефферсон "вроде бы" верил, что "все люди созданы равными". Но далее он обвиняет Джефферсона. Потому что "Томас Джефферсон никогда не делал антирасистской декларации: Все расовые группы равны". В то время как идеи сегрегации предполагают постоянную неполноценность расовой группы, идеи ассимиляции предполагают временную неполноценность расовой группы. Было бы опасно утверждать, что при равном воспитании в течение нескольких поколений негр "не станет" равным, - писал Джефферсон в ассимиляционной манере".