Theatrum mundi. Подвижный лексикон

Вернемся еще раз к лозунгу «Вы нас даже не представляете». Между прочим, однажды выяснилась удивительная вещь: по-испански игра слов в нем сохраняется. Оказывается, в Испании во время движения «Оккупай» был точно такой же лозунг. Но нарочитую двусмысленность, заложенную в нем, невозможно передать по-английски. О чем же сообщает лозунг? С одной стороны, в нем содержится идея представительства, о чем немало говорилось выше. А с другой стороны, лозунг можно прочитать и так: «Вы даже не представляете, на что мы способны». Конечно, можно вспомнить, что его придумал поэт и активист Павел Арсеньев, но можно также утверждать, что его придумала масса, которая вышла на улицу, или что действие этой массы породило лозунг, ставший узнаваемым везде – в Испании, России и т. д. Следовательно, не будет ошибкой утверждать, что авторство его случайно.

Хорошо, что группа российских антропологов собрала все эти лозунги, записала их в тетрадку, положила записи на полку. Это, бесспорно, важная работа, связанная с собиранием следов. Лозунги, которые собраны в тетрадку и лежат на полке, это следы того, что уже произошло. Это своего рода объективация действия, его остаточный след, остывшая корка горячей лавы, если угодно. Иными словами, это ценное свидетельство, позволяющее не забыть про определенный период времени, помнить о том, что́ тогда говорилось, а это может помочь человеку, изучающему это время, восстановить отдельные, например утраченные, связи. Но то, о чем мы говорили выше, относится к явлениям другого рода.

Тут есть и еще одна проблема, связанная с самой антропологией. Существуют разные виды антропологического анализа, в том числе и так называемое включенное наблюдение. Впрочем, как бы это ни называлось, включенным или исключенным наблюдением, все равно в антропологии остается фигура наблюдателя. И это принципиальный момент. То есть, хотим мы того или нет (а чаще всего мы этого хотим), по многим причинам мы находимся на дистанции по отношению к объекту изучения. Антропология в этом смысле – это обязательно дистанция. Иначе говоря, можно максимально сблизиться, войти в гущу отношений, нам неизвестных, произвести над собой нечто вроде культурного эпохэ. То есть освободиться, насколько это возможно, от своих предубеждений, привычек и т. д., чтобы приблизиться к экзотическому объекту, перестающему тем самым быть таковым. Но потом мы делаем шаг назад и снова смотрим на него со стороны, как бы обремененные этим новым опытом. Все равно мы остаемся наблюдателями. Меняем ли мы дистанцию или сохраняем ее неизменной, мы находимся на расстоянии от этого объекта, который нами так или иначе конструируется. Мы его создаем. Это не натуральный объект, а то, что получается в результате нашей научной работы, исследовательского и антропологического обобщения.

Но когда мы говорим о речи, не записывая ее за отдельными говорящими, мы в идеале исключаем позицию наблюдателя. А это очень трудно сделать. Мы должны найти такие аналитические инструменты, возможно, не столько антропологические, сколько философские, которые позволили бы нам рассуждать об этих явлениях, не устанавливая по отношению к ним дистанции, предполагаемой наблюдением. Задача, грубо говоря, – быть языком изучаемых явлений. Но при этом не говорить от их имени, не представлять эти явления, как это делает антрополог. Он же представитель, представитель иного племени в нашей культуре. Нужно научиться говорить на языке или языком самих этих явлений, давать им слово, тем самым проявляя события и процессы, то есть давая им возможность говорить самим за себя.

Полагаю, что лозунги, которые приводились ранее и местная разновидность которых собрана нашими социальными антропологами (можно также назвать исследования Александра Бикбова, изучавшего движение «Оккупай» в его московской версии[279]), – это следы столкновения физически понимаемых сил. Мы должны попытаться мыслить протестное движение физикалистски, и именно к этому нас подводит Спиноза, то есть в терминах действия неодинаковых сил. Можно вспомнить и о таком понятии, как вектор, имея в виду направление этого действия. В данном случае, однако, это некоторые почти незаметные смещения. Де Серто сообщает нам о том, что в языке все как будто неизбежно повторяется, поскольку в нашем распоряжении всегда один и тот же язык. Даже в случае французских лозунгов, звучавших в мае 68-го, используются те же самые слова, но уже в другом значении. И в результате происходит незаметное смещение самого языка. Лингвистически это не опознается, но что-то все равно уже случилось, что-то все равно произошло. Ведь старыми словами выражаются новые требования – они лишь облекаются в знакомые слова. Например, в 1968 году рабочие французских заводов пользовались риторикой тред-юнионистской борьбы по образцу 1936 года: главным требованием было повышение зарплаты[280].