Theatrum mundi. Подвижный лексикон

Но это требует дальнейших разъяснений. В то время у нас выходила бумажная версия англоязычной газеты «The Moscow Times» (она теперь существует только онлайн), и в ней в самом начале 2012 года было опубликовано интервью с предпринимателем Михаилом Прохоровым, который, как мы знаем, баллотировался тогда в президенты. Стоит отметить, что интервью напечатали по-английски в пересказе, поскольку Прохоров давал его агентству «Рейтер». В нем он пытается объяснить иностранцам, что́, с его точки зрения, происходило в России в конце 2011 года, и он произносит такие слова: «Россию охватило чувство» («…feeling was sweeping Russia…»)[295]. Имеется в виду, что перед этим, еще полгода назад, страна благополучно дремала и продолжалось это целое десятилетие. И вот случается неожиданный сдвиг. Действительно, когда речь зазвучала, это был сдвиг, и сдвиг весьма примечательный. До этого ничего такого не было – Россия молчала. А тут внезапно мы услышали высказывания и смогли осознать, что что-то переменилось в умонастроениях наших соотечественников, в наших собственных умах. В словах Прохорова фактически содержится констатация того, что изменились умонастроения.

А это, в свою очередь, и есть то, что в самом начале я назвала политизацией. Политизация в ту пору носила опережающий характер. И на это стоит обратить внимание. Помню хорошо, как в конце 2011 года события шли по нарастающей: сначала одна демонстрация, потом другая, а потом огромный митинг на проспекте Сахарова, объединивший более ста тысяч человек, – совершенно незабываемое зрелище. Тогда действительно можно было чего-то добиться. Но наступили новогодние каникулы, и лидеры протеста разъехались по разным странам. Иначе как стратегической ошибкой их действия нельзя назвать: за это время была потеряна энергия протеста.

И все-таки вернемся к опережающей политизации. Захваченные волной этих митингов люди выходили на улицы, часто не зная, куда они идут и зачем. Из социальных сетей они получали подсказки: время события, место, приглашение от кого-то из френдленты. И они шли туда, потому что туда шли другие – знакомые, но чаще незнакомые. И получалось так, что молодой человек, выходивший на улицу, понимал, в чем и зачем он участвует, только попав в гущу других таких же, как он, то есть его политизация происходила прямо на месте, среди митингующих. Иными словами, он был движим общей волной, захвачен движением, которое разворачивалось у него на глазах и при его же непосредственном участии. Внутри этого движения, вливаясь в него, он и становился в полном смысле слова гражданином. Молодые люди политизировались самим фактом включения в это движение. И это было знаменательно. А в перспективе это выводит нас на разговор о роли социальных сетей, которые и действуют по логике случайного сверхскоростного заражения.

От попугая Флобера до Упоротого Лиса: театрализация природы в таксидермических практиках

[театральность вне театра]

Ксения Гусарова

«Полная школа таксидермии» А. А. Головина, увидевшая свет в Москве в 1898 году и впоследствии переизданная в расширенном варианте, – одно из множества подобных пособий, опубликованных на рубеже веков только на русском языке. Как явствует из введения к книге Головина, приобретение и развитие навыков таксидермиста могло не только служить удовлетворению научных, эстетических или статусных притязаний, но и обеспечивать потенциальным источником дохода: «Хорошо составленная коллекция ценится очень дорого, и тем дороже, чем естественнее позы чучел. Поэтому автором обращено особенное внимание как на техническую сторону этого дела, так и на то, чтобы позы и положения чучел были вполне естественны и соответствовали бы тому положению, которое свойственно этим животным или птицам при жизни»[296]. Как видно из этой цитаты, понятие «естественности» применительно к таксидермическим объектам является ключевым для наделения их ценностью, как символической, так и монетарной.

В данной статье мы рассмотрим, каким образом конструируется эта естественность, которая, конечно, не является некой данностью, а диктуется состоянием научного знания и, в еще большей степени, визуальными конвенциями эпохи. Ключевое значение «позы», очевидное из приведенной цитаты, и «мизансцены» (рудиментарного «ландшафта», взаимного расположения чучел и т. д.) для создания впечатления жизнеподобия позволяет говорить о таксидермическом «театре» природы, в котором чучела играют роли «настоящих» зверей и птиц.