Тиамат

— Садись, — сказал чародей, похлопав мальчика по плечу.

Кин тут же поднял с пола свою рубаху, натянул ее на себя, а затем направился к своему стулу на первом ряду.

— Чувство опасности, — громко заговорил Трикрас, обращаясь к детям. — Оно усиливает нашу способность ощущать эневгию воквуг. В частности, ту, что, по нашему мнению, и несет опасность для нас.

Поймав абсолютно безучастный взгляд Тии, Трикрас поманил ее рукой.

— Одавенная. Выйди сюда. Покажи им, как это делается.

Ученики обернулись назад, упираясь взорами в Тию. Для того, чтобы вывести ее из собственных мыслей, Трикрасу пришлось озвучить свой указ чуть громче:

— Одавенная. Подойти сюда.

Она дернулась, заморгала, вопросительно посмотрела на чародея. Тот улыбнулся, снова поманил ее кистью. Девочка, все еще облепленная взорами остальных детей, медленно поднялась со стула и вышла вперед. Так же, как ранее и Кин, она встала спиной к чародею и лицом к сокурсникам.

— Раздеваться обязательно? — С тонкой хрипотой в голосе вопросила она, не глядя на Трикраса.

По кабинету загуляли увеселительные детские смешки.

— Нет. Одежда уже давно не помеха для твоего увовня. Где сейчас…

— Он в вашем кармане, — ответила она, не дав ему договорить.

— Пвевосходно. А тепевь?

— За вашей спиной.

— Видите? — Обратился Трикрас к тем, в чьих глазах пылали восхищение и зависть. — Это дав свыше. Далеко не каждому везет обладать таким. На моей памяти лишь пять волшебников могли в этом возвасте то, что может сейчас она.

Кин поднял руку. Трикрас одобрительно кивнул ему.

— Господин Трикрас, а нам никогда не стать такими же?

Морщины на щеках чародея вновь выделились от его улыбки.

— Ты, довогой Кин, несомненно будешь великим чаводеем. Говаздо более великим, чем ты можешь себе пведставить. А, быть может, и даже более великим, чем могу пведставить я.

Кин заулыбался. А Трикрас продолжил:

— Но от нее ты всегда будешь отставать. Всегда. И в этом нет ничего плохого. Чаводеи не сопевничают двуг с двугом. Чаводеи двуг двуга поддевживают. Служат общей цели. Хванят наш мив. Без чаводеев мив давно погвузился бы хаос. Вы удивитесь, когда узнаете, сколько ваз общество чаводеев пведотвващало войны. Сколько лекавств от считавшихся неизлечимыми болезней было изобветено благодавя магии. Сколько ховоших людей были спасены их деяниями, и сколько плохих получили по заслугам. И люди об этом даже не знают. Думаете, коволь Тайлос, котовый объявил магию вне закона и котовый начал жечь всех чаводеев, твавников, знахавей на коствах, действительно умев в своей постели от внезапной болезни? Нет. Совсем нет. Чаводеи следят за всем, и пвинимают участие во всем, хоть и не всегда показывают это отквыто.

Трикрас мог бы еще очень долго рассказывать о деяниях ордена чародеев, однако стук в дверь вынудил его отвлечься от этого.

— Заходите! — Крикнул он недостаточно громко, чтобы стоящий за дверью его услышал.

Тем не менее, тот, кто стучал, разрешения входить и не ждал. Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула голова в стальной маске.

“Кот”, — гневно проговорила про себя Тиа.

Внутрь гость не вошел. Он в течение минуты внимательно осматривал всех присутствующих, а затем его голова вновь скрылась, и дверь захлопнулась. Но не прошло и пяти секунд, прежде чем дверь приоткрылась снова. И снова внутрь заглянул человек в маске. Все точно так же: он какое-то время осматривал находящихся в кабинете, после чего оттянул голову и захлопнул дверь. Этот процесс повторялся еще три раза. Трикрас побоялся, что кто-то из детей начнет смеяться. Благо, никто не засмеялся. На четвертый раз гость наконец-таки погрузил в кабинет не только голову, но и все тело. Затем, недолго постояв в проеме, Кот прошел туда, где перед учениками стояли Трикрас и Тиамат.

— Здравствуйте, — холодно произнес новоприбывший.

— Добвого ввемени суток, — добродушно отозвался Трикрас. — Ввемя уже пвишло?

Чародей в маске кивнул. Лицо Трикраса вдруг стало очень серьезным и отчасти грустным.

— Ученики, увок окончен. Всем вазойтись по своим комнатам.

Дети бегло покинули помещение, но Тиамат осталась. Она знала, что она не пойдет в свою комнату.

На этот раз помещение было светлым, с белыми стенами, белым полом и таким же белым потолком. Свет сочился через два окна, оба с толстыми решетками с внешней стороны. Мебели тут не было совсем никакой. Пустота.

— Сегодня мы с тобой будем играть, — с ехидным оскалом заявила Репульс.

Тиамат никак не могла понять, сколько лет этой чародейке. Иногда девочке казалось, что Репульс, чей взгляд порой выражал глубокую мудрость, далеко за тридцать. В иные моменты думалось, что ей нет и двадцати. У той были приятные изгибы тела, ровные черты лица, малость вздернутый носик и длинные волнистые волосы цвета огня. Вряд ли нашелся бы тот, кто посчитал бы ее некрасивой.

— Вы будете меня бить, — то ли утвердила, то ли спросила Тиамат.

— Нет-нет, — по-дьявольски улыбнувшись, возразила чародейка. — Я же говорю, сегодня мы будем играть. В прятки. Ты умеешь играть в прятки?

Тиа, недоверчиво взирая на палку в правой руке Репульс, кивнула.