Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

И как огненный мглистый броневик – Ооооктябрь!!! на нём пулемёты и нашижоны ружья заряжоны, и от сего – и-и-и-и-искрыыыы-ы-ы в глаза, пук пламени и капут: бе́льма – Глупец, хотел уверить нас, что бог гласит его устами… – сняты!!! Зрение! Прозрение – и здоровье безбельменных зорких и твёрдых глаз: бытие – определяет сознанье! и конец: и вот в пустыне я живу как птицы даром божьей пищи⁷⁹. Конец. Выгнана вон паэзия вёсен да ещё послесмертных! Ррработта, чёрная, трудная, буднишная, бедная эмоциями эстетикой из гроба назвавшейся⁸⁰. Чувство долгого труда, системы, ответственности и любви к атомному ядру революции⁸¹. Конец.

И после 12-ти безпоэтических, но полных радостей и скорбей и учёбы труда⁸² – скромно и тихо [(гордо и твёрдо)] расцвело на левой стороне пиджачного лацкана, как папоротник – Трудовое, Красное. И –

Ввверх, ввверх, ввверх-вверх-вверх залился нежный горький палестинский голос ниоттуда-ниоттсюда: Тимон Василискович вот только кончил вертеть ленту дней: Тоня и не переставала и по-слушать жадно, как в жару пия воду, а Т.Я. Озорновский, отвернувшись, шарил что-то у окна – а голос пеллл, а голос смертел, а голос лил мёртвую еврейскую воду:

Песня

О нежном лице
Ея,
О камне в кольце
Ея,
О низком крыльце
Ея,
Песня моя.

О пепле волос твоих,

Об инее роз твоих,
О капельках слёз твоих
Мой стих.

Желто лицо

Моё.
Без камня кольцо
Моё.
Пустынно крыльцо
Моё.

Но вдвоём,

Ты и я
Товий и Лейя.

(Песня: стих. Т. Чурилина 1912 г. из книги «Весна после смерти» М. 1915 изд. Альциона)⁸³

Дддда как вскочит гость в гимнастёрке и Красном Знамени, дааааа ккаккк стукнет ногггой, ооий, – о ножку стола, а рукой по столу-крыше, дддда как зыкнет.

– К чооооррртууу-у! Ктоо – заавёооол – патефоон с этой дрянью, барахлом, дерьмом, надушенным Пинооо, фиалкооой. Яаааа …

А Т.Я. из-под окна:

– Я, Тимочка, тссс … ссс … не кипяктись, превозмоги хххх … кхххг … Я … тебя … прошу и молю-с, Тимочка …

Экскурс в прошлое:

Конферансье

на концерте в Техникуме имени Гонисониных,

Москва 1925 г. Площадья Собачка⁸⁴, в программе:

Римский-Корсаков – Михаил Гонисонин⁸⁵

исполнитель: Эрра Дыховска́я⁸⁶

– Песня – текст Тимона Чудилина, музыка

Михаила Гонисонина исполнит

товарищ Эрра Дыховская.

Бак, бак, бак, бак, бак-дрррррртаттбб!!!

_____________________________________________________

_____________________________________________________

…Пеэээснююю

Чууудилиинааа! …

– А.В. Луначарский,

за ним весь зрительный зал (после 2-х кратного bis’а)

______________________________________________________

______________________________________________________

– Я … Яаа неееэ могууу ещёё раз исполнить эту замечательнууую, но невооозможно трудную … вещь!.

жест к горлу и груди.

– т. Э. Дыховская А.В. Луначарскому и в ответ всем.

______________________________________________________

Т.В. Чудилин гневно и молча садится – и отвернувшись смотрит в окно. Тоня слушает, как пьёт воду в жару, холодн .. – нет! горячую.

Т.Я. Озорновский подзаводит завод, хозяйственно упрямо, чтоб не стала пластина.

А в окна вступает свет и расходится, брежжа и брыжжа серожемчужным цветом. Песня продолжается, назойливо и чисто. Трое – молчат и слушают по разному. Автор – явно возмущённо и скучно.

– Счччаааа-о-астлииивв – яаааа!!!

кончает наконец высочайшим и металлическим взлётом Эрра Дыховская – еврейскую песню. И —

Т.В. Чудилин встаёт вновь. Комната в свету, усиливающемся всё больше и дальше, но ещё сером. Он вынимает папиросу изо рта и говорит громко, чётко, чисто:

– Это – ерунда, весеннепослесмертная лужа слёз, где плавают вялые от изморози розочки⁸⁷. Дрянь, и ещё раз дрянь. А вот уж коль ехать в ЭТУ дорогу так на ЭТОЙ телеге!!!

И Т.В. Чудилин читает сам, твёрдо, чётко, правильно ритменно, не вопя и придыхая по яхонтовошварцки⁸⁸ – а как поэт.

И, как длинная лесная пила, звеня, громыхая и шипя в опилках, начинает пилить нерв слуха, нерв зрения, все нервы ЦНС и церебера

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ ⁸⁹