Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

И неслися, се, по выгону-лугу, под игру всех энструментов и ворудий игряных, музычков. И смотряше на ны деревьи, растении и строении – и всё сие тряслось и качалось и плыло, соединяясь в шабаше, коего не видали и древние горы и средние века-годы. И сорвалась разная оутварь, и оторвясь со своих мест, – коотлы, кострюли, таазы, лошки, лопаты, кирки, молоты, скамьи и стали и понеслись вовместях, кощунно соединясь в пары: таз с лошкой, молот с плошкой, улей с кострулей. Под конец не выдержала сама природа живая, деревья и цветы, и травы и грыбы. И вышли из мест и пор понеслись и кружились со всея тварью и вещьми.

И бысть месяц, на небе, кровавый, огромадный, как таз с месячными женскими, и звездь и млечный почернели, притменились – и кровли жилья сорвались – и, вверх уидя, образовали над нижнею круговертью – воронку, вертящуюся на диво всем. И зазвонило на всех колокольнях пасхально седьмичный⁴³ трезвон⁴⁴ – И запыла пожар всетяпкатаньский и команда пожарная не увидела: вся, и со брандмейстером, была на гульбище бесовском – что попусти бог всемогущей и царь всесильной земнои – зна, что творяй. И туто в конец появился на коне-оргамаке-мерине Гнедке опять Тяпка и содеял вот что: останови силой бесьей мановения круг-шабаш – и примёрзло всё враз на корню, как в писании.

И нача восход – нача всходить пурпур солнца багрового, при луне, багровой тож. И запылал монастырь и коланча на полицеи и от пожара занялись все пять слобод, горя кольцом рубиново огненным и персты Тяпкатани, леса и рощи, – были одеты сими перстнями пожаров. И тут натрави Тяпка всех против всих – и разделишася круг на две стены и одна пойдя на другую войной непощадно-кулачной. Был бой. В одной стене – холопи, служки, рабы, во другоей – власти и горождане белоей кости.

И началось стражение, воина, бой, говорю и пишу, злой бой, на смерть, последний, в остань. И завалялись вповал оубитые и сраненые, звукнули мечи, сабли, шашки, штыки, и забухали оружия – и винтовки и фузеи⁴⁵, и пистолеты, и кольты и ружья кремневые тожь.

И звон со седьмичного перешёл в набат⁴⁶. И закричали женчины и жоны, сметясь в кучу, вижжа, стеня и царапали землю, кусая друг друга зубами, и грызя такожде землю и деревья на ней.

И затмися солнце и луна и звездь, и пала звезда с верху вниз и смерклось всё, навек, уйдя вон в смерть, под скрежет зубовный и вой зверей и людей.

Аминь.

Так видеста все воедино один сон, едино видение, един морок. И очнувши, – лежали вси в безмолвии и великой думе: кто как мог. И притече после ко мне выборныи и сообща тайно, меня скромного инока⁴⁷ просили толкования что и в знак чего всё бысть, но я отженя⁴⁸ соблазн, записал лишь сей сон, такожде, как говорили словами очновидцы граждане града Тяпкатани, что и свидетельствую сице, иные <так!> и присно, и во веки, во славу и благословение имени господа нашего бога и всех святых.

Аминь».

4. Рождение – Смерть, станции 1

Когда кончится сон, вступает явь в силу и владение. Когда исчезает яко дым, видение наступает, как день морозный – отрезвленье – и явно, видимое бытие². И вот, о сём явно видимом и деликатном бытии, быте, будет сия описательная часть всего этого манускриптия, рукописания. Утром июньским, вечером майским, полднем декабрьским и полунощию осенией, истово двигалась сея гистория о Тяпкатани-городе, норове-бытии-сне-житии и о природе и населении его. Како постелеши, тако и возляжешь, такожде пожнешь.

И показа тут всем дом Чудилина, Василиска. По Тульской, рядом бок о бок бысть трактир, рядом склад, кабак и харчевня, истерия австерия, – целых Чудилинских полквартала.

Запишем о доме-додоме, об унутри ан-терриере, по заграничному диалекту. Если поидешь чрез калитку в полисадник, то по махонькой песошной дорожке приидешь по ступени каменной лествицы. Сея вступит к стеллянной двойной двери. Та – внид в красную горницу гостиную издавни. Гостиная сея счас будет вам, милосливые государи-дарыни, показано вся, до задницы её вплоть. Когда внидешь в неё – а я, грешный иеромонах³, входил суда часто⁴ – перьвое: подкова, вправленная в порог, показывает, что здесь мир торговный, либо магозен, либо какой торговный пункт исздесь бывал – и верно: было ап-тека.

Аптеку открыл, приехав в Тяпкатань из Бороншвейха, неметц-аптекарь Васильвасиличь КАПФЕЛЬ⁵. Приехав, и оснувавшись в доме Чудилиных, женился на сестрице Волександрвасильны, Розевасильне⁶, раскрасавитцы – тож, всей в неметцком аппетите: тучная, розовая, глаза с поволоклой – речь колоколами угличскими. От нейя родиша сына – Францеля, видом – мать, худого как шкилет и чехоточного⁷. Уродился сей неметц в красной гостиной – а аптека была в то время игде почта, тож в Чудилинском доме. Резиденцию имел Капфель тогда в Чудилинском доме главном – там зачал, там – родил – и пошли рождения в гостиной, станции отправления: Жизнь – к станции назначения: Смерть.