Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

Один раз, в холерный год, девяностый какой-то¹, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.

Была маслена, подпрощённый², одни – ели по старому, другие – блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме – вышло чудно – и чудно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем³. Вот он:

«Братие. Егда познаша чудо, чудес свет, не захочешь познанию мирской прелести, земного греховского бытья.

Истинно говорю вам, всем мирянам, братиям нашим: бдите в духе, пребывайте в посте, в молитве богу вашему. Соприкосайтесь познанию мудрости, духовной, слаще пчелия мёда, слаще пшена сарацинского⁴, млека и вина. И слаще прелести бесовских жон, иже блазня ныне и присно и во веки. Аминь.

Братие. Внимайте записи сей, летописи скромной, иже⁵ рукой летописца товременного, раба божия, вписано в летопись лет. Летопись и сказание сие о сих, иже предста предвнутреннея очи многих и многих рабов божиих, поелику всевидевшими были все, весь град божий и древний, Тяпкатань. Во имя господне благое и присвятое, духом божьим опаримое, передаю вам сие в назидание и сведение.

Благослови, господи, начать сказ сей:

Был год от Хе-ре⁶ тысяча восемьсот девятидесятый, когда бедствия пришли испытанем на град и сёла и веси⁷, когда год поверг всё и всех в трепет и скрежет зубовный, трус и мор пошли рядушком, и с нищетой и смертью соединялись паки и паки⁸. Была болесть тяжкая, рекомая: холера и как зараза внедрялась судьбами неисповедимо в людях, их умерщвляя. Был плач и морок и тоска и мор лютый. Но когда пришла неделя сыроедна, рекомая: масленице – взыграша сердце усталое, обчее, града, и в остатний раз отдался он греху: объедения, опивания и гульбе с жонками и девками легкоживными, нетяжкого поведения.

И, отдаваясь гульбе, пианству и обжиранию, не забыли разнествования сословного и имущественного паки и паки.

Разно пили, разно пожирашо и баловали плотию, в оправе и драгоценной и дрянной, учиняща разно, но дружно.

И под прощёное воскресение объелись блинов все разно, но дружно – и при этом деянии были совместно пьаны до бесов и зелени ядовой. И нашед сон на них, на людей и животных и даж на древо лесные и садовые и на растения и на злаки под земью и поелику, дух шёл велий⁹ спиртной, опьянели даж и бездушные вещи. И оуспению предался весь град по полдни, тяжко спя со пригороды и слободы своя, со чады и домочадцы и тамо такожде: фауна, флора и неорганическии веществы: камение, почва. И видеста сон велий и страшный, где сочета дни старого и дни наши и людие всех времён и стран были вместях и дея многая. Сие записано от слов многих, видевших сон и обратившихся ко мне за пояснением и толкованием, мя скромново летописца сим смутища тем немало.

С о н

«И напал на нас всех сон, на всех горожан и слобожан бывших с нами, крепкой, черной, и пал на веки и голову, унутрь.

И увидели мы тако: вста выгон-луг, под вечер, на закате, обагренный красным и вооста на ём народ-смесь всех лет и годин, давних и сечашних. И восста основатель по поверию града нашего, разбойничек Тяпка Иаков и ходил как живой во всём обличьи и созывал всех из домов и гробов на гулянку. И был словно морок ярмарька, издревня славныи зде Троицкие дни, когда всё в зелень и берёзки убиралось и цветило, рядясь на праздник.

И вспошёл народ мёртвый, что живой и живой въявь, вправду, и собра, все сбились по кучкам: оспода, бояри, власти перьвые и одуховеньство – в одноей, в другоей – купцы, хорожане, торговцы и духовенство вторыя сорта, начальство поплоше и ентилигеннцыи чины; дальше – рабы-холопы, слуги, служки, слобожане всех сортов и мужички; в четвёртоей – бабы и женьчины всех лет и стран Рассеи и сочады их. В пятой ж особ статья, особы котигория и особ сужет – о том буде сказ.

И зачался ярморок: – пошли карусели, хороводы, поплыли рели, вверх-вниз; забегали офени с сладкоежием, заносили сбитень, мёд и пиво. Задули в волынки, вдарили в бубен, засвистели и заклококотали певчие жалейки. И все стояли, по кучам говоря меж себя и смотрели зело¹⁰ друг в друга и обратно, – во всех проходящих, на весь Тяпкатань.

И встал среди них и в близь ко всем сам Тяпко, Яков. И взговорил слова смешные, лестные, грозные, издёвку-надсмешку, узывныи – всем разно. Ходил, ходил, ходил – говорил:

Говорил, говорил, говорил – и пел. И бысть обчее молчание там и благодать внимания.