Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

Но это не ново, как не нов и преследующий его неотступно страх смерти.

А все-таки всего страшнее гроб —
На сердце лед и тление на лоб
И гвоздь, что будут в крышку забивать…

Мы давно это знаем, сто раз уже об этом слышали и читали. Раскройте на девятой странице «Закат», там есть строчки:

Я к Богу взывал о спасеньи,
Но мне отвечала ты.

Тогда Смоленскому казалось, что ему отвечает любовь. На самом деле — это был голос смерти.

«Милый, я слышу, слышу,
Милый, спасенья нет!»

Тот же голос ему нашептывает и теперь:

Все яснее сознанье, что сердце напрасно любило,
Иль любило не так, иль не то, и что сердце мертво,
Что надеждой твоей и любовью, мой ангел бескрылый,
Ты смертельною болью напрасно терзаешь его.

Но этого мало. Чувствуя близость победы, чудовище начинает наглеть, издевается:

Где наше счастье,
Любовь моя?
В разверстой пасти
Небытия.

Или на другой лад:

Надгробное рыдание,
На все вопросы ответ,
Исполнены все обещания —
Смерти нет.

Пока не раздается крик:

………………………….
Заройте меня, заройте,
Не мучьте больше меня.

Силы приходят неизвестно как и откуда. Медленно встает из праха человек и обращается против Того, Кого считает виновником своих бед:

Ты отнял у меня мою страну.
Мою семью, мой дом, мой легкий жребий.
Ты опалил огнем мою весну —
Мой детский сон о правде и о небе.

Ты гнал меня сквозь стужу, жар и дым,

Грозил убить меня рукою брата,
Ты гнал меня по всем путям земным,
Без отдыха, надежды и возврата.

………………………………………..

И нет конца — Ты мучишь вновь и вновь,
И нет конца и нет тоске названья —
Ты отнимаешь у меня любовь,
Последнее мое очарованье.

……………………………………………..
Вот тяжело встает моя душа
Тебе наперекор, Тебе навстречу,
Пускай едва жива, пускай едва дыша,
Но вечная перед Тобой Предвечным.

И там, в Твоем аду, и здесь, с Тобой в борьбе,

За все спасенье и за все блаженство,
Вот эту страсть, вот это совершенство
Моей любви не уступлю Тебе.

«Нет», наконец, сказано. Кому — Богу ли, как думает Смоленский, или тому двуликому существу, что устроилось на его месте, богодьяволу-дьяволобогу — все равно. Важно, что это «нет» сказано, и сказано так, что черти в преисподней вкупе со своим хозяином поприжимали хвосты. И сразу все меняется. «Волшебно легко распадается клетка судьбы», и освобожденная душа вернулась из ада на землю, которая для нее отныне уже не лежит в лучах смерти.

Тихо запад розовеет,
В сердце чисто и светло,
И легко мне в очи веет
Ночи звездное крыло.

И ночь уже не таит в себе, как прежде, несказанных загробных ужасов, от которых волосы на голове вставали дыбом.

Вот ночь пришла и в месяце двурогом
Небесная уснула тишина…
О, этот кубок, поднесенный Богом,
Я выпью с наслажденьем и до дна.

И осень, всегда напоминавшая о смерти, прежних чувств в душе уже не вызывает.

……………………………………………
Как осень несказанно хороша,
Как смерть близка к бессмертию и Богу.

Страх смерти — страх, что здешний, временный ад перейдет в вечный, в вечные муки, исчезнет и, может быть, с прежней силой не вернется никогда.

Какое нам дело, что где-то есть сумрак могильный
И что у Распятья горит гробовая свеча.

Вспоминая свое прошлое, Смоленский замечает:

Вся жизнь, как дым. Остался только Бог, —

и дает мудрый совет:

Не стремись к земным вершинам, силы
Береги для тех, иных высот,
Где над бездной Херувим поет,
Где царят Престолы, Власти, Силы.