Тяжелые дни. Секретные заседания Совета министров

«Горячо поддерживаю мысль Ивана Логгиновича. Мы обязаны ответить на думскую формулу. В ней отражены те настроения, которые волнуют широкие общественные круги. Мы покажем, что правительство не боится света и что мы готовы считаться с законными и разумными требованиями Государственной думы. Такой путь действий наилучший, чтобы и Думу побудить считаться с нашими законными и разумными требованиями. Недовольство бывшим военным министром не есть революция. Даже правая группа Государственного совета признала допустимым сделать демонстрацию против Сухомлинова, отказавшись принять его в свои ряды. Правительству выгодно пролить свет на все это дело, несомненно, раздутое. Недостаток снабжения в значительной степени следствие не только нашего, но и всеобщего заблуждения, что война не может длиться долго. За это заблуждение платятся и наши союзники. Во всяком случае, виновных пока еще рано называть. Пусть сначала разберется комиссия, а если окажется материал для суда – мы не побоимся поставить и этот вопрос».

А. А. Хвостов:

«Совершенно правильно. Комиссия должна иметь предварительный характер. Название ее отнюдь не должно давать повода превратить ее в какой-то трибунал. Виновных пока нет. Задача комиссии – выяснить, имеются ли они и в чем состав преступления».

А. В. Кривошеин:

«По тому значению, которое придается в Думе и в общественных кругах пролитию света на это дело, комиссии следует придать особо торжественный вид».

И. Л. Горемыкин:

«Декорация – вещь полезная. Для толпы она важнее существа».

А. В. Кривошеин:

«Во главе комиссии надо поставить кого-либо из высших чинов, известных своей независимостью и беспристрастием и пользующегося незапятнанной репутацией. Было бы желательно взять такое лицо из военного мира. Я бы предложил члена Государственного совета генерала Петрова. Он приобрел себе большие симпатии работой по железнодорожной анкете. Затем в комиссию должны войти вице-председатель Государственного совета Голубев, товарищ председателя Государственной думы Протопопов (он старший), сенаторы и представители от армии по назначению Верховного главнокомандующего. При таком составе даже самые беззастенчивые люди постыдятся говорить о правительственных воздействиях и искусственном подборе. Призываются лица всем известные и стоящие вне всяких подозрений».

П. А. Харитонов:

«Осторожнее сказать прямо – товарищ председателя Государственной думы, не называя имени Протопопова. Он совсем не популярен среди депутатов. Как он ни добивался, но ему не удалось добиться избрания в председатели военно-морской комиссии. В нем видят поставщика сукна Военному ведомству и товарища Сухомлинова».

И. Л. Горемыкин:

«А не нужно ли в комиссию включить выборных представителей Государственного совета и Государственной думы?»

Кн. Н. Б. Щербатов:

«Это было бы очень желательно по тактическим соображениям. Да и по существу не бесполезно. Дума так кричит о безобразиях в деле снабжения – пусть она откроет перед комиссией те данные, на основании которых она выступает со своими обвинениями».

По выяснении дальнейших подробностей внутренней организации и задач комиссии, И. Л. Горемыкин поставил вопрос, следует ли немедленно после утверждения государем объявить о состоявшихся постановлениях, или же сделать это после прекращения занятий Государственной думы.

А. Д. Самарин:

«Мое убеждение, что скрывать тут нечего и надо сейчас же опубликовать. Дума высказала вполне приемлемое для правительства пожелание и оно претворяется в соответствующий акт. О чем же тут умалчивать и отсрочивать. Рассчитанная на благоприятное впечатление мера утратит свой эффект, и Дума разъедется неудовлетворенной. Надо во всеуслышание сказать, что правительство в согласии с Думой принимает все меры к выяснению волнующего общественное сознание вопроса». Эта точка зрения обер-прокурора Святейшего синода была принята всеми.

Кн. Н. В. Щербатов:

«Надо во что бы то ни стало покончить с московским вопросом. Если неопределенность будет длиться, неизбежен скандал и новые беспорядки. Князь Юсупов продолжает забастовку до принятия его требований и уходить по-хорошему не намерен. Я докладывал Его Величеству о создавшемся положении и государь мне повелел обдумать вопрос о назначении Юсупова московским генерал-губернатором. По мнению Его Величества, такое назначение оформило бы его положение и ввело бы его деятельность в рамки нормального закона. Со своей стороны Юсупов соглашается вернуться при выполнении следующих его условии:

1. Московский гарнизон переходит в его распоряжение с изъятием из ведения военной власти, причем части должны быть немедленно снабжены пулеметами (князь согласен на взятые у австрийцев),

2. Юсупову предоставляется по своему усмотрению и собственной властью объявить в Москве военное положение, когда это окажется по его мнению нужным.

3. Ему дается бесконтрольное право производить реквизиции и налагать секвестр.