Тяжёлая вода (СИ)

Пригубив грога, Джаг почувствовал, что его кто-то сверлит взглядом. Он поглядел направо — никого, налево — ага…

Далеко, у стены, один за столом, сидел сангрит в шляпе. При взгляде Джага он убрал глаза, словно совсем даже на него не смотрел. Из-за такого, между делом вспомнил Джаг, в тавернах обычно и вспыхивают драки: ты на меня не так посмотрел — я вообще на тебя не смотрел. И вот докажи, что не смотрел.

Но Джаг не собирался чинить неугодства, во всяком случае, на трезвую голову и на собственном мероприятии.

Он встал и неторопливо направился к столику сангрита со своей кружкой.

— Хола, — весело сказал он, не спрашивая разрешения уселся напротив идальго. — Эртинквеча?

— Не изгаляйся, — отозвался сангрит. — Я знаю по-авантийски.

Джаг пропустил дерзость мимо ушей, хотя делать так не привык, и заводился обычно с полоборота. Но теперь он чувствовал, что в этом хмуром и высокомерном типе есть кое-что, ради чего можно и повременить с дракой. Джаг решил зайти сразу с козырей:

— Почему не идешь записываться ко мне в команду?

Ответ идальго был более чем неожиданным:

— Плохой матрос тот, кто был капитаном.

Джаг хмыкнул и откинулся на спинку стула. Интересный поворот:

— Так ты, стало быть, капитаном был? И на каком корабле?

Идальго молчал. Ну что ж, подумал Джаг, молчание — золото.

— И как же ты стал капитаном? Службой сангритской короне?

— Наоборот.

Если Соловей казался Джагу дворянином по крови, то этот явно был идальго по духу. Говорил очень мало, словно не считал нужным объясняться перед рожденными в дерьме. И даже безблагодатная жизнь одинокого скитальца не выбила из него эту высокомерную дурь. Таковы они, сангриты, подумал Джаг. Хоть сами последний хер без соли доедают, но напыщенность свою хранят строже, чем знатная девка свою драгоценность, что между ног находится.

Впрочем, ответ сангрита тоже о многом говорил.

— Ага, значит, прославился деяниями неугодными? Тогда, повторю вопрос — чего в команду не идешь? Я же вижу, ты из другого теста. И меч держал, и лиха видал. Самое место тебе в море, а не на суше, не в этой провонявшей таверне.

— А я повторю ответ, — сказал, словно выплюнул, идальго.

Джаг лишь усмехнулся.

И откуда во мне вдруг столько самообладания, только и подивился он. Не иначе как блажь напала. А не то валяться бы этому хмырю сейчас снаружи, в грязи, крепкого кулака за разговоры свои отведавши.

Но сказал вместо этого следующее:

— Ты подумай, идальго. Хорошенько подумай. Мне на корабле пригодится толковый моряк. А то, что капитаном был — ну что ж с того. Коль ты истинный капитан, то должен понимать, что сидением в этом хлеву корабль свой с командой не вернешь. Зато сам в море можешь вернуться — в моей команде, на Козле. А? Подумай, идальго. Подумай.

Джаг встал из-за стола, забрал свою кружку и направился прочь от сангрита.

Ему надо подумать. Если надумает верно, то хорошо. Если не надумает — силком на борт не потащу. Невольники мне в команде ни к чему. Кинув взгляд на Марну, Джаг отметил, что все у нее идет как надо: она спрашивала людей, что они умеют, долго ли были в море, Сурбалла и Мубаса время от времени вворачивали свои вопросы. Но не свирепствовали и обычно человека принимали, о чем свидетельствовала очередная запись Марны в книге.

Джаг уж было собирался выйти подышать — грог, который дал ему трактирщик, оказался весьма крепким, как вдруг на плечо ему легла рука. Легла легко, но настойчиво. Джаг обернулся.

Перед ним стоял Лиса. Лицо его было как всегда непроницаемо. Но действия кое-о-чем говорили.

Джаг не стал заговаривать первым. Лиса это понял.

— Я смотрю, ты набираешь команду, капитан Джаг.

Позади него стояли четверо.

Хотят меня зарезать по указке Улькаира? Нет, точно нет. Лиса слишком хорош, чтобы так просто подчиниться магребской собаке. Да и с чего бы — тогда, еще на рабском корабле, он явно показал при всех свою непокорность новому капитану. А значит, остается одно.

Джаг, без лишних экивоков, как деловой с деловым, сразу спросил:

— А кем хочешь быть?

— Старшиной мушкетеров, — без размышлений сказал Лиса. Мысленно Джаг вздохнул с облегчением: все же, по такому лицу, как у него, невозможно было угадать, что внутри, и краем сознания Джаг не оставлял вероятности того, что Лиса все же послан его убрать. Но теперь все было яснее ясного.

Во-первых, Лиса точно родом из Мональфы. В Авантии на кораблях были стрелки, в Сангрии — акребузьеры, в Антелузе — арчильери, в Эндермее — шутзены, а в Мональфе, как раз — мушкетеры.

Во вторых — как полезно, тут же подумал Джаг.

На его корабле до того даже рода войск такого не было. Негры, стреляя из мушкетона за борт, могли попасть разве что в воду, и природная тяга Мубасы к пороху, огню и взрывам тут помочь, почему-то, не могла — призванием его были только пушки, а из меньшего калибра стрелял он так же плохо, как и другие. Да и Джаг понимал, что в этом деле нужны другие умения, нежели в пушкарском ремесле.

— Старшина мушкетеров у меня получает в пять раз против моряцкой доли, — сказал Джаг.

— Со мной люди, — ответил Лиса, и кивком показал за спину.