Тяжёлград (СИ)

  Тот час к нему вернулся страх - теперь его, невольного свидетеля, обязательно обвинят в этом убийстве! А ведь он даже не знал этого монаха! Надо бежать! Осмотрев быстренько ряды полок и шкафы, Альхецкий не заметил, чтобы налетчики брали книги и рукописи. Он не догадывался, что то были воры-книжники, посланные отколовшимися ал(химическими) братьями за своими фолиантами, столкнувшиеся с яростным сопротивлением старичка и убежавшие, забыв обо всем - лишь бы их не застали. Зиновий испугался, что его наутро ждет та же участь - быть оглушенным, а затем удавленным музейным поясом с красно-черными узорами. Он много слышал о силе этих алхимических братств, о том, что они любят и умеют мстить. Вместо того, чтобы крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь, он рванул сам не зная куда. Ноги несли Зиновия по городским колубрям, он бился головой о закрытые ворота, падал с горок, перемахивал через чужые ограды. Зиновий добежал до Скнилова и растерянно замер, стоя посреди дороги. Как это ему удалось? Неизвестно. На ногах его выросли толстые мозоли-натоптыши. Язык от жажды посерел. Нагнувшись к грязной лужице. Зиновий хлебнул мутной дождевой водицы и осмотрелся. Кругом было темно.

  - Это уже, кажется, предместье - успокоился он. - Здесь меня не найдут.

  Той же дорогой возвращалась в съемный уголок послушница Янина. В этот вечер она, словно предчувствуя ограбление, задержалась на Святоюрском холме. Отправляться в Скнилов было уже рискованно, и девушка, вспомнив, что сейчас недалеко от собора живет ее давняя подружка, решила остаться ночевать у нее. Но старая квартирная хозяйка, не рискнула впускать Янину в столь темный, по ее мнению час (было всего 10 вечера). Она уже спала. Янина поскакала вприпрыжку на Скнилов. Так как старый Лемберг разрастался хаотично, то перенестись из исторического центра в предместье прямым путем не получалось. Нужно было петлять, как заяц, по дворам, а с тех пор, как вместо нескольких древних холмов город опоясали чугунные рельсы - пролезать под липкими брюхами паровозов.

  Платье, разумеется, будет испачкано, но зато придешь домой на полчаса раньше. Хитрая Янина разделась, запихнула вещи в узел из потертого платка, перекинула их через крышу спящего чудища, полезла в узкий просвет между рельсами и колесами. К прискорбию автора, и сто лет спустя львовяне вынуждены проскальзывать между вагонами, потому что не все районы между собой соединены. И так же, как в прошлом веке, бывают смертоубийства.

  ..... Когда ополоумевший Зиновий Альхецкий разглядел в темноте на скниловской дороге силуэт молодой особы, он не сразу узнал в ней односельчанку Янину. Она показалась ему призраком, посланницей ада, отправленной за ним коварными убийцами.

  - Вот и погибель моя пришла! - закричал он в отчаянии, охватившись руками за свою толстую шею.

  "Привидение" все приближалось и приближалось. Монах попятился. Наивная послушница представить не смела, что какой-то странный бродяга, сидевший у дороги, угрожает ей. Она его не заметила, а, разглядев вдали серый комок, поспешила обойти. Зиновий, в припадке бешенства чуть не задушивший себя, резко развернулся и с диким воплем кинулся на удалявшуюся Янину. Завязалась драка, в которой юркая, гибкая, словно ящерка, девчонка вполне могла расправиться с полным, рано одряхлевшим Зиновием. Но ее подвели заколки. Плохо закрепленные, они свалились с головы и длинная черная коса, приколотая к макушке, высвободилась, хлестнув маньяка по щекам. Тот взвился и, схватив косу, начал душить Янину с такой невероятной энергией, что удивился даже патологоанатом.

  Убив Янину, псих свалился в изнеможении на землю, но, тотчас очухавшись, бросил испуганный взгляд на тело и побежал. Объяснить, зачем он убил Янину, Зиновий не мог.

  ...... - Кто вы? - отчаянно завопил Альхецкий, смотря на меня заспанными отекшими глазами. - Вы из полиции? За мной?

  - За вами - ответил я. - Поднимайтесь.

  24. Расследование завершается.

   Страшно рассказывать, как, очутившись в подземном ходу под иезуитским коллегиумом в Хырове, я несколько часов сторожил сон ополоумевшего монаха, а когда он наконец-то продрал глаза, был принят им за переодетого полицейского агента. Несчастный Зиновий Альхецкий крепко обхватил своими железными ручищами мои брюки, испачканные подземной плесенью, уткнулся лицом в заляпанные ботинки и, судорожно дыша, умолял не сдавать его властям. Скорчив самую несокрушимую мину человека, который все про него знает (на самом деле мне еще было не все известно), я проявил максимальную суровость. Отвечал строго, коротко, намекая, что Зиновию нечего со мной играть в прятки, участь его предрешена, судьи суровы к таким преступлениям. Мне нужно было довести помешанного до полного катарсиса, чтобы он с горючими слезами раскаялся в содеянном. Пусть ошибся, приняв за серийного убийцу рядового сумасшедшего, забившего в нору. Но вдруг он не тот, кого ищу?

  - Единственное, - мрачно процедил Альхецкому, - что могу вам почти наверняка обещать - процесс будет закрытым, без газетчиков.

  - А если я хочу, чтобы меня судили открыто?