Tiffani Rayz Svyatoy Greshniki 5

- Нет, не будет. Только не на столе. Это отвратительно, Элли. Люди тут будут

есть.

Элеонор вздохнула. Она уже пожалела, что согласилась на это свидание.

- Мой бомбардировщик-невидимка возвращается через неделю.

- Тогда ты в безопасности от акулы в моих штанах.

- А у твоей акулы в штанах тоже красный ирокез? – спросила она, собирая вещи,

и встала.

Вайет откинулся назад на стуле и завел руки за голову.

- Что тут скажешь, красавица? Какие сверху, такие и снизу.

Этим вечером Элеонор и Вайет поужинали дешевой и вредной китайской едой в

Чайнатауне, а затем отправились на прогулку по Сохо. У Элеонор было ощущение,

будто Вайет предложил прогуляться потому, что начал идти февральский снег, и город

выглядел невероятно романтично. Она ненавидела, лучшего слова, чем ненависть не

подобрать, как весело ей было с Вайетом. Она так сильно смеялась, что разболелся

живот. Вайет обожал все в ней. На ней были сапоги до колен и джинсы, и он сказал,

что в них она выглядит дико. Ему нравились ее волосы, собранные в неряшливый

пучок на затылке. Он сказал, что она похожа на сексуальную Вирджинию Вульф без

суицидальных мыслей. Разговор оказался трудным, только когда Вайет спросил о ее

прошлом и ее бомбардировщике-парне. Она предпочла бы не говорить о своем

умершем отце и о проблемах с законом. И она не могла говорить о священнике, в

которого была влюблена с пятнадцати лет.

- Ничего? Я ничего не узнаю о бомбардировщике? Даже имени?

- Не хочу, чтобы ты преследовал его, чтобы убить.

- Верно. Даже вижу, как делаю это. Сколько ему? Если он получает докторскую

степень, ему должно быть около? Двадцать шесть? Двадцать семь?

- Ему тридцать-с-чем-то.

- Так и знал, что не просто так ненавидел этот сериал. Сейчас же звони на

горячую линию. - Вайет резко прислонился к фонарному столбу и драматически

уставился на лампу. - Я повешусь на этой штуке.

- Какую же ахинею ты несешь. - Она схватила его за лацканы пальто, взяла за

руку и потащила вперед. - Давай поговорим о чем-нибудь другом.

- Мы можем поговорить о твоих губах?

- Это всего лишь губы.

- Готов поспорить, у них вкус клубники и поэзии.

- А какой вкус у поэзии?

- Не знаю. Но с удовольствием узнал бы.

Вайет остановился под светом уличного фонаря. Снег неугомонно кружился

вокруг них.

- Я подхожу прямо к границе, - сказала она. - Я умная. Я не пересекаю границы.

- Ты хочешь ее пересечь. Поддайся желанию, Элли.

Она стояла за пределами круга света. Вайет вытащил руку из кармана пальто и

поманил ее пальцем.

Сорен был за океаном, а Вайет стоял здесь, перед ней, окруженный светом и

снегом. У него на лице играла улыбка, а на руках были татуировки из немецких

178

Святой. Тиффани Райз

сказок. Он так любил писать, что набил слова на собственной коже. Один этот факт

заслуживал поцелуя. Но только одного.

Она шагнула в круг света.

Поцелуй начался мягко и осторожно, будто он боялся испортить момент,

слишком сильно напирая. Она ухватилась за лацканы его кожаной куртки и притянула

ближе. Поцелуй углубился, и язык Вайета проник между ее губ, а пальцы запутались в

ее волосах. Поцелуй длился долго, дольше, чем ей стоило позволять. Он длился

достаточно долго, и она почти забыла, кому принадлежала, почти забыла о своем

белом ошейнике с замком сзади и о мужчине, который подарил ей его. Вайет

целовался не как Сорен. Вайет изучал ее поцелуем. Сорен захватывал ее.

Вокруг них падал снег, и все же она не ощущала аромата зимы.

Она отстранилась и сделала шаг назад.

Вайет глубоко вздохнул, и воздух вокруг них стал белым.

- Черт, - пробормотал он. - Я ошибался.

- О чем именно?

- Твой вкус не похож на поэзию. У поэзии твой вкус.

И тогда Элеонор поняла, что он заполучил ее.

Так все и началось. Так как она сказала Вайету, что секса не будет, он и не

просил. Он ничего не делал, только целовал ее при каждом удобном случае во время

их пяти дней вместе. Она убедилась, что у него их будет много. Он встречал ее после

занятий, и они делали домашние задания вместе. Они вместе завтракали, обедали и

ужинали. Они вместе ходили на вечеринки. Они зависали в его комнате в общежитии с

парочкой его друзей и смотрели телевизор. Они так громко ругались из-за попкорна,

что два друга Вайета ушли из гостиной, сказав, что не могут смотреть телевизор, когда

в помещении витает такое сексуальное напряжение, что даже телек барахлит. Наедине

в его комнате они провели два часа в кровати Вайета. Он лежал на ней, и ее руки были

под его футболкой. Ей нравилось ощущение его кожи, такой мягкой и гладкой. У него

не было подтянутых мышц, как у Сорена, и его роста. Она и Вайет подходили друг

другу больше, чем она с Сореном. Он был для нее ровней, другом. Но тут он начал

задирать ее рубашку, и все мысли о дружбе выпрыгнули из окна четвертого этажа и

разбились насмерть.

- Вайет...

- Пожалуйста?

Одно «O Holy Night» на фортепиано, красные и зеленыепожалуйста», и она проиграла битву.

- Ладно.