Tiffani Rayz Svyatoy Greshniki 5

стоял перед ней и шутил о порке, об изнасиловании, трахе и как потеряется в ней на

несколько часов, чего она не понимала... Вот черт. Всё она понимала.

Ох.

Кингсли трахал ее глазами, трахал ее словами, дразнил и подзадоривал ее, и все

это время Сорен стоял рядом и ничего не делал, кроме как пытался сдержать смех.

И что имел в виду Кингсли, когда назвал Сорена волком? Что имел в виду Сорен,

когда признался, что был таковым? Слишком много вопросов. И недостаточно

ответов.

Элеонор закончила уборку. Это не заняло много времени, у Дианы и Джеймса

была маленькая свадьба, с менее чем сотней гостей. Они не могли позволить себе что-

то большее, но ни один из них, казалось, не возражал. Они оба сегодня так много

улыбались, что щеки Элеонор сочувствовали их щекам. Когда Сорен нанял

двадцатипятилетнюю Диану возникло некоторое недовольство. Для начала она была

чернокожей, а Уэйкфилд был белым, как лилия городом. Черная и очень красивая, что

также вызывало недоумение. И что еще больше шокировало - она была разведена.

Разведенная женщина работает на католического священника. Сорен помог ей

аннулировать первый брак, и она с Джеймсом смогли обвенчаться в церкви.

Если бы все священники были такими рациональными и открытыми, как Сорен.

Ни разу за эти полтора года в «O Holy Night» на фортепиано, красные и зеленыеПресвятом Сердце» она не слышала, как он читал

проповеди, осуждающие гомосексуализм, добрачный секс или аборты. Вместо этого

он сосредоточил внимание на вопросах социальной справедливости – еда для

голодающих, помощь нуждающимся, посещение больных и умирающих людей в

тюрьме. Он был хорошим священником, лучшим. Неважно, какие у него были

секреты, неважно, что он хотел ее так же сильно, как и она его, он по-прежнему был

самым лучшим священником на земле.

В начале четвертого утра Элеонор наконец добралась до дома. Несомненно, мама

уже в постели. В своей комнате Элеонор сняла обувь и джинсы. В футболке и

трусиках она села на постель, включила радио, настроенное на классическую станцию.

Она хотела спать, нуждалась во сне, но разум не отпускал ее. Она хотела с кем-нибудь

поговорить, но разговаривать было не с кем. Не с кем, кроме Бога. А может

попробовать.

Когда Сорен учил ее духовным упражнениям, он учил ее особенному

иезуитскому способу молиться. Сорен говорил, большинство людей не могут

сконцентрироваться в тихой молитве. Разум блуждает то тут, то там. Произнесение

молитвы вслух помогает сосредоточиться. Но иезуиты на этом не остановились. Одна

техника, говорил Сорен, заключает в себе стояние перед Богом или Христом и

проговаривание молитвы вслух. Некоторые иезуиты даже ставят перед собой стул и

обращаются к стулу, будто там сидит Бог.

- И это действительно помогает им добраться до Бога? - спросила Элеонор, с

большим скепсисом, чем обычно.

- Нет. Это помогает Богу достучаться до нас. Цитируя тезку моего деда, Сорена

Кьеркегора, «O Holy Night» на фортепиано, красные и зеленыеМолитва не изменит Бога, но она изменяет его для молящегося». Все эти

трюки и техники - для нашей пользы, а не Бога. Господь - родитель. Позови его,

отправь Ему письмо, сходи в Его дом, неважно, как ты обратишься к Нему, Он хочет

слышать своих Детей.

Сегодня Элеонор хотела слышать Бога. Она не ждала, что он ответит, но эти

несколько минут в руках Сорена, были подарком. Объятия, слова утешения, они

пришли из ниоткуда. Она не просила о них и не ждала их. Когда вручают подарок, ее

111

Святой. Тиффани Райз

учили благодарить. Она не знала, как благодарить за утешение, полученное сегодня,

поэтому решила попробовать поблагодарить Бога. Она поставила стул в центр

комнаты и села на край постели лицом к нему.

- Чувствую себя идиоткой, - сообщила она пустой комнате.

Пустая комната не ответила.

- В этом что-то неправильное. Сегодня Сорен напился со вторым на планете по

сексуальности парнем, а я дома одна и молюсь. Думаю, мы случайно поменялись

обязанностями.

По-прежнему тишина.

- Жестокие люди, - ответила она и положила на колени подушку, сжимая ее для

успокоения.

Она считала, что сдалась и разбилась, но ее сердце не переставало колотиться с

того момента, как она шагнула на красную ковровую дорожку, усыпанную розами. И

сегодня, после года игнорирования друг друга почти до боли, у нее с Сореном,

наконец, состоялась нормальная беседа. Год она жила с вопросом, что будет, если с

Сореном что-то случится. И сегодня объятиями и несколькими словами он доказал,

что достоин ее преданности. Она больше не могла тратить время в пустую. Она

должна принять решение.

- Послушай, - начала она, снова обращаясь к пустоте, - я знаю, он хороший

священник. А к черту, он потрясающий священник. Ты видел, сколько сейчас людей