Тигана

– Все это возможно, – ответил Алессан неожиданно мягко. – Возможно, что я иду по тропе безумия, хотя я так не думаю. Но ты прав: вероятно, погибнет много людей. Мы всегда это знали; настоящим безумием было бы делать вид, что это не так. На данный момент, однако, успокой свою совесть и не переживай. Ты знаешь не хуже меня, что ничего не происходит.

– Ничего? Что ты имеешь в виду? – Это спросил ее отец.

На лице Алессана появилась кривая, почти горькая усмешка:

– Разве вы не заметили? Вы были в гавани, прошли по городу. Вы видели войска барбадиоров? Солдат Играта с запада? Ничего не происходит. Альберико Барбадиорский собрал все свои роты на границе, но не отдает им приказа двинуться на запад!

– Он боится, – уверенно произнес Сандре в наступившей тишине. – Он боится Брандина.

– Возможно, – задумчиво сказал ее отец. – Или он просто осторожен. Слишком осторожен.

– И что нам теперь делать? – спросил рыжебородый тригиец по имени Дукас.

Алессан покачал головой:

– Не знаю. В самом деле не знаю. Этого я не ожидал. Вы мне скажите, как нам заставить его перейти границу? Как втянуть его в войну? – Он посмотрел на Дукаса, а потом на всех по очереди.

Никто не ответил.

Они подумают, что он трус. Они глупцы. Они все глупцы. Только глупец с легкостью начинает войну. Особенно такую войну, как эта, в которой он рискует всем ради выгоды, которая его почти не волнует. Сенцио? Ладонь? Какое они имеют значение? Стоит ли вышвырнуть ради них на ветер двадцать лет усилий?

Всякий раз, когда появлялся посланец из Астибара, в нем вспыхивала надежда. Если бы умер император…

Если бы умер император, он и его люди уплыли бы. Прочь с этого проклятого полуострова, домой, захватывать императорскую тиару Барбадиора. Вот где была его война, та, на которой он хотел сражаться. Та, которая имела значение, единственное, то единственное, что действительно имело значение. Он поплыл бы домой с тремя ротами и вырвал бы тиару из рук придворных фаворитов, роящихся там, словно стая бессильных, трепещущих мошек.

А после этого он мог бы снова вернуться и воевать здесь, владея всей мощью Барбадиора. Тогда пусть Брандин Игратский, или король Западной Ладони, как он предпочитает себя называть, попробует устоять против Альберико, императора Барбадиора.

О боги, какое наслаждение…

Но такое сообщение не приходило с востока, не приносило желанной отсрочки. И грубой реальностью оставалось то, что он сидел в лагере вместе со своими наемниками здесь, на границе между Ферратом и Сенцио, готовясь встретиться с армиями Играта и Западной Ладони, зная, что глаза всего мира теперь прикованы к ним. Если он проиграет, то потеряет все. Если выиграет… Что ж, все будет зависеть от цены. Если слишком много его людей погибнет здесь, какую армию он сможет повести домой?

А гибель слишком многих стала теперь реальной перспективой. После того, что произошло в гавани Кьяры. Большая часть игратской армии действительно отправилась домой, как и ожидалось, оставив Брандина обессиленным и уязвимым. Поэтому Альберико и выступил, поэтому три его роты стоят здесь, и он вместе с ними. События, казалось, развивались наилучшим для него образом.

А потом эта женщина из Чертандо выудила для Брандина из моря кольцо.

Она являлась к нему во снах, эта никогда не виденная им женщина. Три раза она уже возникала в его жизни, словно кошмар. Тогда, когда Брандин забрал ее в свой сейшан, она чуть было не втянула его в безумную войну. Сифервал хотел сражаться, вспомнил Альберико. Капитан Третьей роты предложил ворваться через границу в Нижний Корте и разграбить Стиваньен.

О боги! Альберико даже сейчас, столько лет спустя, содрогнулся при мысли о такой войне далеко на западе, против всей мощи игратян. Он проглотил свою желчь и все издевательские послания, которые Брандин отправил на восток. Даже тогда, давным-давно, он сохранил самообладание, держа на прицеле настоящий приз у себя дома.

Но этой весной он мог бы получить полуостров Ладонь без усилий, как дар, свалившийся с неба, если бы эта Дианора ди Чертандо не спасла жизнь игратянина два месяца назад. Все уже было у него в руках, мягко падало к нему с неба: если бы Брандин был убит, игратяне отплыли бы домой и западные провинции лежали бы перед Альберико, будто множество спелых плодов.

Король-калека Квилеи приковылял бы через горы, чтобы унижаться перед ним, умолять его о столь необходимой ему торговле. Никаких витиеватых писем насчет страха перед могучей силой Играта. Все было бы так просто, так… изящно.

Но этого не случилось из-за той женщины. Женщины из его собственной провинции. Ирония этого факта сокрушала, она разъедала его душу, как кислота. Чертандо принадлежало ему, а Дианора ди Чертандо была единственной причиной того, что Брандин остался жив.

А теперь, в третий раз появившись в его жизни, она стала единственной причиной того, что на западе собралась армия и что флотилия стояла на якоре в бухте Фарсаро, ожидая, когда Альберико сделает свой ход.

– Их меньше, чем нас, – каждый день доносили шпионы. – И они хуже вооружены.