Тигр скал

Да, может, и найдется кто-то, кто разложит все по полочкам и увидит ясно, четко, и укажет точно: где, что, как, когда и кто недодумал, промахнулся, спотк­нулся, какое колесо подвело. Потому что наша арба, к горю и несчастью, уже перевернулась, и большая дорога закрылась за ней. Перевернулась она на спу­ске, как и случается обычно. На пятый день восхож­дения, когда с помощью простейшего арифметического действия мы выяснили, что не хватает одного члена штурмующей группы... Одного-единственного человека не хватало, черт побери!..

Кто  был  он,   тот  один-единственный?   На   гребне Западной вершины вместо шести точек в бинокль видны были, двигались пять. Пять черных точек!  Вы пони­маете, что это значило? Не хватало одного человека! Куда девался он, один из штурмующей группы? Может, он очутился по ту сторону гребня, в другой стране?..  Который   же   из   шести   рожден   под   несчастливой звездой?

Очень далеко от нас передвигались черные точки. Далеко и высоко.

А может быть, она не умещалась в обзор бинокля, та, шестая, черная точка?

Может, шесть точек одновременно не умещались в бинокле?

Неужели нет другого бинокля, такого, в который можно увидеть одновременно, сразу десять точек? Да ладно, пускай не десять, не надо десять — шесть, шесть точек вместе! Дайте сюда другой, большой бинокль,— пусть он покажет мне шесть движущихся точек, больше ничего!

— Вот, пожалуйста, другой бинокль!

— Но он тоже не годится! Только пять точек... больше ничего не видно! Неужели не существует человеческого бинокля, нормального?! Ни один из этих трех биноклей не годится, уберите их и швырните в пропасть, черт побери!

— Но ведь уже стемнело! Потому ничего и не видно, сумерки окутали склоны. Потому и не видать. Вот рассветет, тогда посмотрим...

— Как стемнело? Правда стемнело? Каким обра­зом?

— Да так пот и  стемнело.  Подождем рассвета...

«Большой бинокль... Надо раздобыть большой бинокль... Но где? Да у охотника, у пастуха, у первого встречного, надо пойти искать...» Эти мысли были подобны бреду, они и были бредом. И не только мыс­ли — кто-то говорил, произносил вслух эти слова, то ли я, то ли кто другой, или все мы вместе. Мы ждали рассвета и бредили. Смежив веки, с закрытыми глазами мысленно искали и высматривали мы того, шестого, и мучительно думали: «Куда же он делся? Куда он исчез? Что с ним стряслось?»

Может, мы ошиблись? Неправильно считали?.. Когда же рассветет, когда рассветет, чтобы пересчи­тать их снова, эти черные движущиеся точки!

Вот, кажется, и рассветает... темнота стала светлее. Давай выйдем из палатки и посмотрим, что там, на склоне...

— Выйдем, конечно же выйдем, сейчас же!

— Будто рассвело?.. Нет, мрак, глубокий мрак вокруг. И тишина... какаятревожная, недобрая ти­шина!

— И  все-таки  лучше   встать  и   выйти...   Давайте выйдем   и   будем   ходить   взад-вперед.   Лучше   всего ходить — и незаметно рассветет...

— Да чего легче! Давайте ходить!

И вот мы ходим возле палаток, ходим, топчемся — коротаем предрассветные часы. От шести отнять пять — сколько это, один? Где он, этот один? Может, все же виноват бинокль? Или наше зрение?..

Но теперь не нужен и бинокль — в свете утра не­вооруженным глазом отчетливо видны пять движу­щихся точек — пять! Арифметика беспристрастна и без­жалостна. От шести отнять пять будет один. И не просто один — теперь мы уже знаем, что этот один — Илико Габлиани. Отсутствующая шестая точка извест­на: Илико Габлиани. Но как, когда, почему? Эти вопросы остаются в силе.

Они идут по отдельности. Двое впереди. Трое позади — и другой дорогой! Почему пошли двое впере­ди и трое — позади, другой дорогой? Почему они идут врозь?!

Пусть же придет кто-нибудь и скажет: они не разбирались в элементарных правилах альпинизма, их надо было посадить и заново обучать азбуке горовосхождения, повторить ее. Пусть придет кто-нибудь и скажет,— я взялся бы и обучил их. Эх!..

Ужасно было то, что спускались пятеро: двое впереди и трое — позади. Другой дорогой! Трое спускались с другой стороны.

Спускались... Но спустились ли? Нет! Из этих троих лишь один добрался до лагеря. А те двое, что шли первыми? Да, они спустились, они пришли в лагерь. И тогда получалось так: от шести отнять три будет три. Теперь уже не хватало троих. Один остался навер­ху. Двое — в виду лагеря, но где они, куда они де­лись?

Пусть скажет кто-нибудь: я знал, что так случится, если бы там был я, я бы предвидел, что, если они пойдут разными дорогами, добром это не кончится. Что путь тех двоих, которые шли первыми, верный, что надо всем идти этим путем.

Пусть скажет, если есть такой прозорливый.

Но главным было то, что из шести осталость только трое.

...Случается порой осенней,
Перед самым ртвели,
На виноградник
налетает
град…
И погибают
Напоенные солнцем гроздья,
Взлелеянные грубыми,
но нежными
руками.
О, вы лицо того крестьянина
видали?!