Тигр скал

В эти минуты я был от них шагах в двадцати—трид­цати самое меньшее. А это означало, что, сорвавшись, не дай бог, я буду лететь как минимум сорок метров в воздухе. Могли ли пять человек, которые сами еле держались на веревке, закрепленной трехсантиметровы­ми крючьями, вбитыми в отвесную каменную стену, удержать еще одного, шестого, летящего с высоты! Жизнь этих пяти и без того висела на волоске. «Ни один из нас не спасется, чтоб хотя бы весть принести людям»,— в который уже раз пронеслось в голове. Я сделал еще одно усилие и подтянулся. Повис на одной руке, другую протянул кверху, ощупал, и вдруг средний палец попал в невидимую мне щель и заце­пился, точно крючок. Палец сперва окостенел, потом согнулся, напрягся и намертво впился в камень. Я сразу почувствовал облегчение в правой руке. И тело словно бы стало легче, оно не так тянуло ме­ня вниз; кровь, застилавшая глаза, отхлынула.

Теперь должна была действовать левая рука. Надо снова искать «фонтанчики». Есть! Еще один. Пальцы тотчас вцепились в край щели. Дальше дело пошло. Чем выше, тем больше неровностей. Вскоре я миновал опасное место. Безмолвное ликование захлестнуло меня. Из-за клочьев тумана временами проступали, контуры нашей вершины. Оставался самый безопас­ный и легкий участок пути. Тридцатиградусный уклон, который мы свободно пройдем в кошках. Во всяком случае, шлямбуры нам не понадобятся!..

— Эге-э-эй! — закричал я во всю глотку. Это был клич победителя.

— Эге-эй! — тотчас отозвались снизу.

Но что это? Отчего так потемнел снег, словно его посыпали золой?..

«В горах темнеет сразу. В горах бродит хале. Хале преследует детей...» Боже, как давно это было! До воспоминаний ли сейчас? Страха не было, а уж тем более страха перед хале и духами, но снег, отчего так потемнел снег?..

Неужели вправду наступает ночь? Неужели они не успеют устроить ночевку?..

Он поспешно вбил крюк. Пропустил веревку. Потом вбил еще запасной крюк, с трудом, и спустил веревку вниз. Сам, в ожидании товарищей, вцепившись в ве­ревку, оглядывался по сторонам, подыскивал площадку для палатки.

Когда наконец все шестеро оказались вместе, Михаил сказал:

— Ну вот, там и поставим палатку,— и указал рукой.— Поспим сегодня по-человечески, как подо­бает победителям, а?

«Палатку?» — проследив за движением его руки, с удивлением подумали товарищи. Ничего похожего на площадку не было видно.

— Где ты видишь место для палатки?

— Да вон же! — снова указал он рукой.

Это был крутой щебнистый склон...

Старший говорил что-то не то. На этот раз Старший ошибался. Все молчали в недоуменном смущении и глядели на него.

Михаил сощурился и качнул головой:

— Черт, примерещилось!..

«Примерещилось... Раз уж Михаилу примере­щилось...»

— Тебе необходимо отдохнуть,— проговорил Михо.— Скорее поешь и — спать. Ты переутомился.

В быстро сгущавшейся темноте разровняли пло­щадку. Вскоре палатка была готова. Все забрались в нее. Раскрыли спальные мешки. Проглотили по куску мяса с хлебом и улеглись. Чтобы готовить ужин, нужны были силы и время, а у них не было ни того, ни другого.

Сейчас главное было — сон и отдых. Особенно нуждал­ся в этом Михаил.

И вдруг, совершенно неожиданно для всех, в палатке зазвучало тихое пение:

О Лиле, о великое светило...

Запел Михаил, но каждый из них с полным правом мог петь этот древний гимн солнцу, ведь все они нахо­дились в его владениях, куда не ступала нога человека. Быть может, именно здесь, в этих диких скалах, охот­ник Беткил оказал помощь роженице Дали, быть мо­жет, именно здесь, на этой скале, Дали творила суд и расправу над изменником? Может, здесь и Чорла был наказан?..

Товарищи подхватили запев, стройное многоголосие зазвучало в ночи. Постепенно набирая силу, величест­венная мелодия поплыла над ледниками и фирновыми полями, над гордыми исполинами Кавкасиони.

ПОБЕДА

 Но   спускаемся   мы   с   покоренных   вершин,

Что же делать, и боги спускались на землю.

В. Высоцкий

Восемь часов. По совету Бекну я направился на Гвалдири. Там я облюбовал раскидистый куст и удобно  устроился  под  ним,  чтобы  наблюдать  за  вершиной.

До подачи сигнала времени немало, но я уже в нетерпении   и   глаз   не   спускаю   с   Ушбы.   На   Восточной стене  мне  мерещатся  люди.  Они  копошатся,  словно мурашки,  и  медленно продвигаются кверху.  Первым идет  Михаил.   Вбивает  крюк, пропускает  веревку  и спускает ее вниз, товарищам, которые попеременно — то Шалико, то Джокиа, то Михо, то Джумбер,  то Гиви — принимают ее. Они все время сменяют друг друга, то один идет первым, то другой, чтобы сберечь силы для решающего момента...