Тигр снегов

Однако Анг Ламу возражала, а я был еще слиш­ком слаб, слишком устал, чтобы решиться. Миссис Гендерсон вооружилась терпением, понимая мое со­стояние, и в течение недели посылала мне молоко и «Овальтин», чтобы я скорее восстановил свои силы.

Я отдыхал и думал. Думал о швейцарцах, о двух предпринятых ими великих усилиях, о том, как счаст­лив и горд я был возможностью идти на восхождение с ними. Из всех чилина-нга, с которыми мне приходи­лось встречаться, – а их к этому времени набралось много, – швейцарцы пришлись мне по душе больше всех. Думаю, что если они когда-нибудь приедут снова в Соло Кхумбу, вдоль дороги везде будут стоять шерпы, приветствуя их поднятыми кверху чашами с чан­гом. Больше всего я желал бы пойти снова на Эве­рест с ними, идти по заоблачным высотам с моим другом Ламбером и достичь, наконец, нашей цели. Однако швейцарцев ждать не приходилось. Они использовали свою возможность; в 1953 году настала очередь англичан. В случае новой неудачи непальское правительство обещало дать разрешение на 1954 год французам. Три года до следующей попытки швейцар­цев, если никто не возьмет вершину до них.

А вероятность того, что вершину возьмут, была велика. Во время нашей весенней попытки мы с Лам­бером подходили очень близко. При лучшем кисло­родном снаряжении или при более устойчивой погоде мы бы дошли. И вот теперь предстояла английская экспедиция, самая мощная, какую только можно себе представить.

В 1952 году, когда мы были на Эвересте, отряд англичан во главе с Шиптоном, при участии несколь­ких новозеландцев, совершил восхождение на близ­лежащую вершину Чо Ойю – для тренировки и испы­тания нового снаряжения. Сильно облегчала задачу англичанам разведка, произведенная швейцарцами. Но самое главное – они приготовились совершить отчаянное усилие, потому что привыкли считать Эверест «своей» горой, а тут он грозил выскользнуть у них из рук. Перед ними ходили на штурм швейцар­цы. На очереди стояли французы, затем опять швей­царцы. Поздней осенью 1952 года путешественники, пришедшие в Соло Кхумбу через Нангпа Ла из Ти­бета, сообщили, будто на северной стороне из Ронгбу­ка почти одновременно с нами ходила русская экспедиция. Следовало ожидать, что русские вскоре предпримут новую попытку. Кольцо вокруг высочай­шей из вершин все сужалось, и можно было почти не сомневаться, что, если англичане не победят теперь, им уже не видать победы:

Я не знал никого из участников новой экспеди­ции. Вначале ее возглавлял Эрик Шиптон, затем его сменил полковник Джон Хант; он много лет прожил в Индии и совершил не одно восхождение, однако мне никогда не приходилось с ним встречаться. С Хантом приезжал цвет английского альпинизма, а также двое новозеландцев (новый вид чилина-нга для меня!); один из них – Эдмунд Хиллари – участвовал как в разве­дывательном походе на Эверест 1951 года, так и в экспедиции на Чо Ойю в 1952 году. Я вспомнил осложнения, имевшие место в 1951 году в связи с бакшишем и оплатой непальских носильщиков и ска­зал об этом миссис Гендерсон.

– Но ведь это как раз одна из причин того, почему так важно ваше участие, – ответила она. – Вам легче других договориться с непальцами; если вы пойдете, осложнений не будет.

– Я скоро решу, – сказал я ей. И продолжал раз­мышлять.

На всем протяжении моего рассказа я был откро­венным, хочу оставаться откровенным и дальше. Итак, скажу откровенно, я предпочел бы идти на Эверест со швейцарцами. Вопреки стараниям некоторых лиц извратить мою мысль, это вовсе не значит, что я невзлюбил англичан. Мне приходилось совершать восхождения с англичанами чаще, чем с кем-либо другим, и я чувствовал себя с ними очень хорошо; а некоторых из них, например мистера Гибсона, майо­ра Осместона, майора Уайта, мистера Тильмана, ми­стера Смайса, лейтенанта Марча, относил к числу своих лучших и самых близких друзей. И все-таки факт, что англичане обычно более сдержанны и чо­порны, чем представители известных мне других народов; особенно же это проявляется, как я думаю, в отношении людей не их расы. Может быть, все дело в том, что они так долго правили на Востоке, может быть, это заложено в самой их природе, во всяком случае это факт, который мы, шерпы, имели возмож­ность наблюдать не раз, так как на протяжении ряда лет ходим в горы с людьми многих национальностей. Швейцарцы и французы относились ко мне как к то­варищу, к равному, что невозможно для англичанина. Англичане приветливы, они отважны, неизменно спра­ведливы. Но столь же неизменно существует невиди­мая черта между ними и прочими, между сагибом и носильщиком; для шерпов, привыкших жить без та­кого рода «черт», это может быть чревато затрудне­ниями и осложнениями.