Тигровый, черный, золотой

– М-м-м… Не понимаю, какое отношение это имеет… Но если вы настаиваете, то ради бога. Мы приехали к Тимофею около десяти. Конечно, говорили исключительно о том, что произошло в завершение выставки – о конфликте между двумя нашими художниками. Вы наверняка уже знаете, правда? Опять же, это никак не связано с… возмутительной кражей. От всей души надеюсь, что подобные инциденты больше не повторятся. Я глубоко уважаю их обоих и сочувствую их личной трагедии…

Он говорил аккуратными, обтекаемыми фразами, словно давал интервью. Сергей пытался понять, со всеми ли Ульяшин таков или осторожничает только с ними. Илюшин, как зубастая рыбка, все пытался вцепиться в круглый бок Павла Андреевича, чтобы услышать хоть что-то новое, но зубы его раз за разом соскальзывали: то, что выглядело как безобидный жирок, на поверку оказалось панцирем. Волнение волнением, однако Ульяшин внимательно следил за тем, чтобы не сболтнуть лишнего.

– У вас есть догадки, кто похитил картины?

– Ни малейших. Я лишь могу отметить несомненную вину музея.

– Как вы оцениваете художественный уровень Бурмистрова?

– Не берусь оценивать вовсе, – последовал ответ. – Мы с уважаемым Игорем Матвеевичем работаем в диаметрально разных жанрах, и мне попросту не хватает профессиональной компетенции, чтобы…

«У-у, эту песенку мы уже слышали», – сказал про себя Макар, пока Ульяшин разливался соловьем.

– Вы знакомы с охранником музея? – перебил Илюшин.

– Николаем? Шапочно. Я знаю, его не могут найти. Уверен, он вскоре вернется. Исчезновение его объясняется самыми банальными причинами. Ах, извечная русская беда…

– Запой? – поднял голову Бабкин.

Ульяшин скорбно кивнул:

– Николай долго держался. Я слышал, он проходил соответствующую процедуру в клинике, чтобы не употреблять. Но все равно случился срыв. Мне трудно его винить: конечно, в его смену произошло такое чэпэ!

«А вот в наркологических клиниках я еще не искал», – сказал себе Сергей.

– Вы считаете, сторож ни в чем не замешан?

– Упаси Господь! Он добрейшей души человек, во-первых. Во-вторых, трусоват. Или, говоря дипломатичнее, крайне осторожен. Не представляю, чтобы он подписался на что-то противозаконное.

Ульяшин замолчал, покусывая полную нижнюю губу.

– Павел Андреевич, что вы думаете об инциденте с Фаиной Клюшниковой? – спросил Макар.

– Эм-м-м… Собственно, о каком инциденте идет речь?

– А их было много? – удивился Илюшин. – Я слышал только об одном. Усилиями Бурмистрова Клюшникову выгнали из членов союза.

Ульяшин болезненно поморщился:

– Какими вы словами разбрасываетесь… «Выгнали»! Нет, никто не выгонял, не знаю, с чего вы это взяли. Фаина ушла сама. Она требовала, чтобы Бурмистрову отказали в членстве, и, когда Ясинский отказался потакать ее прихотям, встала в позу. Позвольте без экивоков: Клюшникова – женщина немолодая, и она давно уже воспринимает реальность не вполне адекватно.

– Она, кажется, на два года младше вас? – невинно осведомился Илюшин.

Бабкин сдержал усмешку.

– У нее была трудная жизнь, – сухо ответил Ульяшин.

– Я слышал, вы ее облегчаете… Помогаете Фаине.

– Господи, кто вам такое сказал?

– Ломовцев.

– Тимофей?! – Вот теперь Ульяшин изумился вполне искренне, позабыв о своей роли выдержанного человека, понемногу сочувствующего всем и каждому. – Да он из запоя никак не выйдет! Как начал с того вечера… Нет, я действительно принимаю некоторое участие в Фаине, но минимальное. По правде говоря, она не слишком приятная личность. Нет-нет, чужих благодеяний я себе не присвою! Может, он меня с кем-то спутал? Я не самый добрый человек. И уж точно облагодетельствовал бы кого-нибудь другого, а не Клюшникову, если бы взбрела мне в голову такая блажь.

Когда сыщики ушли, Ульяшин заглянул в спальню:

– Детка, можешь выходить.

* * *

На выходе из подъезда браслет на руке Илюшина тихо завибрировал. Высветилось имя: «Анаит Давоян».

– Да, Анаит, здравствуйте, – сказал Макар.

Телефон захлебнулся быстрой неразборчивой речью.

– Подождите, подождите! – прервал Илюшин. – Что вы сказали? Сторож – у Акимова? Где? Секунду, я запишу…

Он выразительно взглянул на Бабкина:

– Да, диктуйте… Когда вы его там видели? Вы уверены? Да, понял! Мы выезжаем, я буду держать вас в курсе дела.

Он сунул сотовый в карман:

– Анаит видела Вакулина в поселке, где дача у Мирона Акимова. По ее словам, сторож все это время жил у художника.

К садовому товариществу они подъехали в сумерках. Сергей ожидал, что на въезде возникнут трудности, но шлагбаум был поднят. Галька хрустела и шелестела под шинами. От леса, подступавшего к поселку, веяло холодом.

Илюшин открыл на смартфоне план, который отправила им Анаит. На нем был отмечен дом Акимова.

– Как действуем? – спросил он. Во всем, что касалось силовых операций, как насмешливо именовал их Макар, главным был Сергей.

– Для начала – разведка местности.

…В доме Акимова горел свет. На их счастье, улица была слабо освещена: фонари еще не зажглись, от севшего солнца на рыхлом небе расплывался малиново-красный след, какой остается после ложки варенья, медленно утонувшего в манной каше.

– Жди здесь, – тихо сказал Сергей.