Тигры и земляника

- Откуда такая уверенность? Ты же психолог и должна знать, что дети повторяют родительский сценарий. Ребенок впитывает не то, что мама с папой говорят, а то, что они делают.

- Допустим, – сказала Элис. Она перестала раскачиваться.

«С нами память сидит у стола, А в руке ее пламя свечи. Ты такою хорошей была. Посмотри на меня, не молчи…»

- Бесполезно наставлять ребенка: «Будь счастлив», в то время как сама ты несчастна. Вероятнее всего, он повторит тебя.

- Не факт…

- Без толку твердить: «Радуйся жизни», если сама не испытываешь от нее удовольствия.

- Послушай, Фиш…

- Напрасно желать: «Живи долго», тогда как ты…

- Перестань! – Элис соскочила с сиденья и пошла к океану.

«Крики чайки на белой стене Окольцованы черной луной. Нарисуй что-нибудь на окне И шепни на прощанье рекой…»

- А после меня останется музыка, – сказал Виргус. – Мои композиции и джазовые импровизации.

- У тебя много записанных альбомов? – Я прилег, оперевшись на локоть.

- Ну… есть несколько записей – любительских, конечно. Ходят по рукам.

- Сколько людей услышат твои самиздатовские шедевры? Тысяча, миллион?

- Слушай, старик, моя музыка – не для толпы. Это тебе не попса. – Он поднял с песка ракушку и запустил ее в воду.

- И ты уверен, что достиг вершины и больше стремиться некуда?

- А сам-то? – не выдержал Виргус. – Что останется после тебя, не хочешь ответить?

«Две мечты да печали стакан Мы, воскреснув, допили до дна. Я не знаю, зачем тебе дан. Правит мною дорога-луна…»

- После меня… Останется дело, которое я строил много лет. Но его некому передать, поэтому оно быстро развалится. Останется дом и сад перед ним… – Я перевернулся на спину. – Наверно, их купит местный нефтяной барон для любовницы-модели. Вот, пожалуй, и все.

- Невесело, – заметил Виргус. Он пропускал между пальцами мелкий чистый песок.

«Ты не плачь, если можешь, прости. Жизнь – не сахар, а смерть нам – не чай. Мне свою дорогу нести. До свидания, друг, и прощай».

Элис вернулась.

- Я в последнее время серьезно думала… – сказала она, сдвинув брови. – В общем, я решила…

- Я тоже, – сказал Виргус.

Тихо шелестели волны. Над головой пролетела чайка.

- Что ж, – сказал я, поднимаясь и отряхивая брюки. – Тогда – пора. Шутки кончились.

Часть 3

Элис. Слушать надо внимательнее

Мой кролик высунул мордочку из-под дивана.

Он не хочет умирать.

Я одна в пустом доме. Уже ночь, тихо, лишь в динамиках чуть слышно звучит музыка. Мой стол напротив окна, и когда смотришь наружу, кажется, будто плывешь над землей. Тонкая преграда между лунным пейзажем и светящимся монитором исчезает, можно раскинуть руки, шагнуть в звездное небо… и упереться в двойное стекло.

«Они окочурились не от голода, – сказал в Зазеркалье Виргус. – Кролики умерли от…»

Он прав. Не от недостатка пищи (любви? Заботы? Ласки?) погибают кролики. Вовсе нет.

Я нашла в интернете стихотворение.

Сказали мне, что эта дорога Меня приведет к океану смерти, И я с полпути повернула вспять. С тех пор все тянутся передо мною Кривые, глухие, окольные тропы…

На оранжевой поляне под изумрудным небом Виргус не сказал названия танки. Промолчал из деликатности. Но теперь я знаю. «Трусость» – вот как она называется в оригинале. Трусость.

Чай с молоком в хрупкой чашке, такой тонкой, что страшно брать в руки. Круг света настольной лампы. «Маленькая ночная серенада» Моцарта.

Тикают часы.

«Вы сдали их с потрохами!» – сказал Демиург в кабинете с видом на спортзал. Откинул шторку и показал всех, кого я предала.

Что ж. Я ныла и плакалась. Считала, что никому не нужна. И решила, что близкие меня оставили.

А ведь это я их бросила. Сдала – в своей душе, в мыслях и чувствах.

Из трусости.

Я прятала голову в песок, предпочитая не замечать… делать вид, что все идет как надо. Я плыла по течению, не имея мужества взглянуть правде в глаза. Не имея смелости разобраться в своих отношениях. Не имея храбрости поговорить с близкими людьми откровенно.

Сказать, чего хочу я.

Выслушать, чего хотят от меня.

Просто быть честной.

И теперь я понимаю, что бурная речка между мной и Аликом – не смерть Артура и не Георгий. И не «любой мужчина», как утверждает Луиза. Нет. Мой страх.

Заварите себе вкусного чаю, друзья. Добавьте лимона или сливок – кто что любит. Сахар по вкусу. Присаживайтесь ближе =)

- Что тебя больше всего пугает? Здесь, в Месте? – спросил Фиш на пляже возле виртуального убежища.

Я думала не долго. «В черной-пречерной комнате… стоял черный-пречерный…»

- Пошли, – решительно сказал Виргус.

- Пошли, – согласился Фиш.

Я молча кивнула. Пошли.

Из Тайного дома сперва мы попали в деревообрабатывающий цех (пахло свежей древесиной, визжали станки, но людей видно не было). Виргус стремительно шагал впереди мимо штабелей досок и гор пушистых опилок. Полы незастегнутой фланелевой рубашки развевались за его спиной как крылья. Рыжий Советник не глядел по сторонам, был сосредоточен и хмур.

Фиш выглядел рассеянным, словно мыслями витал где-то далеко. Впрочем, шел быстро и не отставал от Виргуса. Я за ними едва поспевала…