Тихая моя родина

А отец Анатолий? Неужели он и правда думал, что ему, руководителю группы пьяниц и тунеядцев, которую лишь по привычке именуют монастырем, есть что праздновать? Некоторый свет на эти вопросы проливают слова священника-краеведа Сергия Непеина, который описывал это торжество: «Хочется ещё отметить одну особенность настоящего юбилея. Здесь в юбиляре всецело сказался инок. Отец Анатолий, конечно, глубоко взволнованный всем перечувствованным в знаменательный день, по внешности остался совершенно как бы беспристрастным к этому общему его чествованию, как и подобает истинному иноку. Каждый видел, что честолюбие чуждо этому смиренному и кроткому старцу, давно уже ни чего не ждущему от жизни и не высказавшему других желаний, кроме одного: разрешиться от уз плоти и со Христом быти».

За правильными и надлежащими словами вдруг явственно проступает то, что отец Анатолий внутренне не участвовал в празднике, ни как не реагировал на восхваления его персоны. Может быть, они даже терзали его душу своим несоответствием тому, что есть на самом деле. И вот тут вдруг чувствуешь, что архимандрит Анатолий — фигура трагическая. Он — жертва той системы лицемерия, частью которой он был и изменить которую он не имел ни малейшей возможности. Кажется, он от этого страдал. Во всяком случае, в это хотелось бы верить.

***

День 23 марта 1908 года прошёл в обители незаметно, хотя вновь был юбилейным. Двадцатилетие служения настоятеля в этой должности не праздновалось, потому что отец Анатолий болел. В постель его уложил большой пожар, случившийся в обители. K трудам своим он больше не возвращался, с постели не вставал и через несколько дней скончался.

***

Стоял июнь 1898 года. Недавно состоялся пятый выпуск воспитанниц, Вологодского епархиального женского училища. Выпускницы на следующий день после окончания экзаменов посетили Спасо-Прилуцкий монастырь, о чем написала одна из них: «Выслушав вечерню в верхней церкви, мы спустились в нижнюю, где пели молебен при гробницах преподобных Димитрия и Игнатия Прилуцких. Затем иеромонах, служивший молебен, показал нам в церкви места, освященные памятью святых угодников, между прочим, место келии преподобного Димитрия в левой части алтаря. Из церкви пошли в часовню, где поклонились деревянному кресту, воздвигнутому преподобным Димитрием.

По выходе из часовни все рассеялись в разные стороны: кто в сад, кто к пруду, а кто на кладбище, где в числе прочих находится могила поэта Батюшкова, вологодского уроженца.

Осмотрев местоположение монастыря, мы все собрались в сад, где под тенью вековых ветвистых лип пили чай, предложенный радушнымнастоятелем обители».

II. Отец Неофит — хранитель сокровищ, (1908–1913)

Прилуцкому монастырю Бог судил внекоторые времена жизни Отечествавыполнять назначение быть крепостью длязащиты от врагов и хранителем родныхсокровищ. Теперь нет под древними стенамобители врагов, святыни на местах. Теперьнаше призвание бороться с иными врагами— внутренними, подтачивающими целостьгосударства, хранить родные сокровища:

Православие, — преданность Самодержцу,

любовь к Родине.

Архимандрит Неофит. 1913 г.

«Выняты накаты в сгоревшем Алсксандро-Невском приделе и сделаны новые, кирпичные. Устроен вместо сгоревшего, деревянного, новый цементный пол, стены оштукатурены. Устроен вместо сгоревшего иконостас, написаны для монастыря новые иконы», — отчитывался в 1908 году об устранении последствий пожара новый настоятель монастыря иеромонах Неофит.

На его голову сразу же свалилось множество хозяйственных забот. Кроме неотложных восстановительных работ необходимо было принимать имущество от настоятеля Свято-Духова монастыря архимандрита Антония, который временно, после кончины отца Анатолия, курировал Прилупкую обитель. A с имуществом далеко не всё обстояло благополучно.

При проверке оказалось, что нет на месте некоторых икон, облачений, нотных книг и других вещей. Стали разбираться и выяснили, что отец Анатолий раздаривал имущество монастыря направо и налево (Не хочется всё-таки думать, что он попросту приторговывал монастырской собственностью). Серебряный архиерейский жезл был передан настоятелем епископу Иоаникию, отбывавшему во вновь созданное Великоустюжское викариатство. Древняя пергаметная рукопись отошла петербургскому профессору Пономареву, а не менее древние крюковские ноты оказались в московском синодальном училище церковного пения.

Полностью ликвидировать последствия настоятельской щедрости было, разумеется, невозможно. Иеромонаху Неофиту было лишь предписано: «Спросить управление Великоустюжского Архангельского монастыря, находятся ли в монастыре вещи, взятые ецископом Иоаникием для ризницы преосвященного викария. И не могут ли они, в частности серебряный жезл, быть возвращены в ризницу Спасо-Прилуцкого монастыря».

***