Тихая моя родина

Василий Филитарович Кулаков был родом из деревни Междуречье Харовского уезда, родился в 1873 году в семье диакона. Мать, рано лишившись мужа, осталась с восемью детьми на руках. Василия отправили учиться в духовную семинарию в Вологду. И вот мы уже находим его священником Иоанно-Богословской церкви Вологды.

Трудно сказать, почему он решил оставить это место и переехать в деревню Едка Вологодского уезда. Ведь и тогда, как сейчас, все рвались из деревни в город, и жило городское духовенство куда сытнее сельского. А он решил уехать в деревню. Может быть, сын сельского диакона так и не смог прижиться в городе, а может быть ещё какие причины — мы никогда не узнаем.

Отец Василий служил сельским священником до ареста в 1929 году. Одновременно с ним было арестовано ещё 20 священников из окрестных сел и деревень. Возникло «дело об антисоветской группировке церковников и духовенства в Кубено-озерском районе».

Листая материалы дела не трудно убедиться в том, что ни какой группировки на самом деле не существовало. Эти батюшки были едва знакомы друг с другом и никакой совместной деятельностью не только не занимались, но и не могли заниматься. Группу из них создали в НКВД, взяв на выбор два десятка относительно случайных священников. Нельзя даже сказать, что их оклеветали, обвинив в государственных преступлениях, потому что ничего такого, что можно считать преступлением, им так и не инкриминировали.

Вот в чем обвиняли отцов-контрреволюционеров: «В Кубено-озерском районе благочинные священники третьего округа K.B. Турундаевский и четвертого округа Д.А. Крупнов тесно связаны между собой не только на религиозной почве, но и по своему одинаковому политическому мировоззрению. У Турундаевского и Крупнова имеется книга «Протоколы сионских мудрецов», o которой они говорят, что там ясно сказано о том, что к власти пришли евреи. После прочтения этой книги верующие рвут на себе волосы, говоря: до чего мы дошли».

Любому, кто читал «Протоколы…» известно, что это отнюдь не книга предсказаний, и привязать к содержанию этого текста то, что происходило в Советской России весьма затруднительно. Понятно, что здесь цитируется бессмысленный треп людей, «Протоколов…» на самом деле не читавших. Трудно поверить, что этот треп исходил от священников.

А отец Николай Покровский, служивший в Ватланове и тоже проходивший по этому делу, оказался причастен к следующему: «Религиозные листовки, принесенный из Ватлановской церкви, попадали на маслодельный завод в Исаево-Бельково», Листовки, заметьте, были религиозные, а не политические, то есть в действиях батюшки не было никакой антисоветчины.

Что же отец Василий Кулаков? Да почти ничего. В меморандуме, которым открывается это коллективное дело, его фамилия вообще не упоминается. В обвинительном заключении она мелькает лишь один раз: «Кулаков в разговоре с крестьянами говорил: «В книге «Протоколы сионских мудрецов» говорится, что евреи постановили русских сначала морить голодом для того, чтобы лучше евреям руководить народом».

На допросе 25 января 1930 года отец Василий сказал: «В отношении книги «Протоколы сионских мудрецов» я о ней знаю так: ещё раньше, до революции, эта книга продавалась в Вологде в епархиальной книжной лавке. Но я такой книги не имел и не читал». Вероятнее всего, это правда. Если бы отец Василий читал «Протоколы…» то не стал бы нести ту бессмыслицу, которую ему приписывают.

Инкриминировали Кулакову так жe следующее: «Вел среди крестьян антисоветскую агитацию, группировал вокруг себя активных церковников, как, например, церковного старосту из деревни Обухово Межакова Николая, который в свою очередь ведет среди крестьян работу по постройке у них церкви взамен закрытого Заоникиевского монастыря».

Видимо, на него просто написали донос, и донос-то плохонький, пустенький. Ведь не приведён ни один факт антисоветской агитации, хотя бы и вымышленный. Его не обвиняли даже в том, что он ругал советскую власть. Совсем нелепо звучит обвинение: «группировал вокруг себя активных церковников». Хотя бы для вида стоило фамилии назвать, а то получалось, что он «сгруппировал» вокруг себя одного-единственного церковного старосту, а с ним вел разговоры лишь о строительстве церкви, а вовсе не о том, какая советская власть плохая. Стоило бы заметить, что сама работа священника состоит именно в том, чтобы «группировать вокруг себя активных церковников», а ведь советская власть не запрещала Кулакову работать священником.

На допросе отец Василий говорил: «Ни какой антисоветской агитации я не вёл, антисоветской литературы не распространял, в храме перед верующими антисоветских выступлений с моей стороны не было». Как ни странно, это утверждение Кулакова подтверждается всеми материалами дела, потому что в деле нет даже клеветнических свидетельств, содержащих хотя бы намек на то, что он это делал.